Таня Гроттер и магический контрабас - Дмитрий Емец

На этот раз резкий удар был нанесен снизу и вскользьпришелся по ноге. Удар такой мощный, что струны контрабаса загудели. Контрабасот этого удара накренился, и тотчас вновь откуда-то выплыл желтыйостановившийся глаз. Рука со смычком внезапно стала страшно тяжелой и какой-тонепослушной.

Прежде чем Таня сумела что-то осознать или хотя быиспугаться, контрабас дважды кувыркнулся в воздухе и понесся к земле. Желтыйглаз загорелся торжеством и исчез. С громким воплем падая вниз, Таня уже виделатемную асфальтовую площадку между двумя домами, с бешеной скоростью набегавшуюна нее.

Но тут, когда до земли оставалось не больше десятка метров,контрабас внезапно замедлил падение. Еще одна ошеломительная петля, такаярезкая, что мозги едва не перевернулись у нее в голове – во всяком случае,чувство было именно такое, – и магический инструмент Феофила Гроттера,перестав терять высоту, взмыл в небо. Струны гудели надсадно, разгневанно...Казалось, они вот-то лопнут от возмущения. Видимо, инструменту пришлось вложитьвсю свою волшебную силу, чтобы выйти из пике.

Таня решила, что каким-то чудом, даже, вероятно, случайно,она показала концом смычка наверх, и сделала это достаточно плавно и увереннодля того, чтобы контрабас послушался ее.

– Ну почему я стала падать... Ах да, тень, –пробормотал а Таня.

И только теперь, когда ясно стало, чего она избежала,ледяная волна жути захлестнула ее. Таня стала вращать головой, с испугомвсматриваясь в небо. Тучи, похожие на причудливо окрашенные фиолетовой,розоватой, синей акварелью комки ваты. Бестолково пробивающиеся солнечные лучи.Нет, черной тени нигде не было – она возникла неизвестно откуда и исчезла стольже бесследно и таинственно.

Рука онемела еще больше. Она слушалась так плохо, что можнобыло решить, что ее вообще нет, а на ее месте пристегнуто что-то постороннее имешающее. Таня опустила глаза и увидела на запястье кровь, сочившуюся из трехглубоких порезов. Еще одна царапина была на лице: по щеке разливалась странная,словно вытянутая в нитку, прохлада. Что-то липкое упорно капало на воротник.

Вглядываясь в царапины на руке, Таня поняла вдруг, что ониозначают. У нее хотели выбить смычок, а значит, убить хладнокровно ирасчетливо. Причем уничтожить ее явно пытался кто-то, кому известны были тайнымагических полетов. План почти удался. Если бы Таня резко не отклонилась и недернула совершенно случайно смычок, то, скорее всего, была бы уже пятном наасфальте.

Тот, кто решил убить ее, продумал малейшие детали. Каким-тообразом он сумел даже ненадолго проникнуть в ее сознание и заставить еепроизнести «Торопыгус угрелус», когда она собиралась произнести болеебезопасное Тикалус плетутс.

«Заклинания-то учи, но сама летать не вздумай! Слышишь? Низа что не вздумай! Кое-кто обрадуется, если ты разобьешься», – отчетливовспомнила она слова Баб-Ягуна. Он же предупреждал ее, так почему она непослушалась!

После того, что случилось, у Тани не осталось никакогожелания продолжать полет. Каждую минуту, обнаружив, что она ухитрилась остатьсяв живых, черная тень могла вновь вернуться и довершить начатое. Прикинув, вкакой стороне остался дом дяди Германа и тети Нинели, она развернула контрабаси, внимательно вглядываясь в тучи, не появится ли из них грозное темное пятно,полетела обратно. Рука пульсировала непрерывной болью, сменявшейся временамиполным онемением.

Уже перед самым приземлением Таню ожидал еще один сюрприз.Она вдруг вспомнила, что так и не выучила тормозящих заклинаний. То естьвзлететь-то она взлетела, а вот как теперь сесть – неизвестно. Похоже, чтозаклинание «Торопыгус угорелус» было слишком стремительным, чтобы контрабасостановился сам. Более вероятно, что она попросту расплющилась бы об асфальтили на сумасшедшей скорости поприветствовала бы стену дома.

Примериваясь, как бы ей исхитриться приземлиться поудачнее,она два раза облетела квартал. Заасфальтированные дворики плохо подходили дляпосадки, равно как и опутанный электрическими проводами маленький парк.Перспектива повиснуть на высоковольтной линии привлекала ее даже меньшевозможности разбиться вдребезги.

«Похоже, мне все-таки суждено сегодня стать лепешкой или нахудой конец обуглиться! А у Пипы будет отличный повод прогулять школу,отправившись на мои похороны. Она и Ленку Мумрикову с собой захватит. Будут обелопать чипсы и бросать мне в могилу фантики от конфет», – сумрачноподумала Таня.

Не желая доставлять Пипе такое удовольствие, она решила изовсей силы бороться за жизнь и внезапно вспомнила про подстраховочноезаклинание, которым она пока не пользовалась.

Выбрав момент, когда можно было безопасно разжать руку сперстнем, Таня выпустила зеленую искру и воскликнула:

– Ойойойс шмякис брякис!

Контрабас бестолково зарыскал в воздухе, а еще через секундуневедомая сила решительно сдернула ее с него. Засвистел ветер. Замелькали окнамногоэтажного дома, сиявшие раздробленным закатным солнцем. Асфальт Рублевскогошоссе неумолимо надвинулся на девочку.

– А-а-а! – закричала Таня, роняя бесполезный ужесмычок и закрывая лицо руками. Перед ее внутренним взором уже маячилаязвительная физиономия Пипы, которая, незаметно показывая язык цвета ливернойколбасы, кладет на ее гроб две гвоздики.

Но внезапно, уже у самой земли, падение Тани замедлилось, иона, почти не испытав боли, обрушилась боком на что-то мягкое, глубокопровалившись в него. Рядом с ней, недовольно загудев струнами, упал контрабас имелькнувшей тонкой чертой скользнул смычок. Нерешительно оглядевшись, Таняувидела, что сидит в кузове стоящего у светофора грузовика. В кузове, до краевполном черными мешками с осенней листвой, которую везут за город...

Ей повезло. Хотя можно ли было назвать это везением?

«Подстраховочное заклинание не сможет предотвратить падение,но смягчит его последствия», – вспомнила она строчку из волшебной книги.

* * *

История с черной тенью, пытавшейся убить ее, надолгоиспортила Тане настроение. Сомнений не было – в магическом мире у нее естьвраг, и враг могущественный. Сразу припомнился сон дяди Германа, похищениезолотого меча и уклончивые слова академика, предупреждавшего ее об опасности. Ввоздухе же все произошло так стремительно, что Таня так и не сумела понять,кому принадлежал тот яростный желтый глаз. Птице? Ну да птице ли?