Грань риска - Робин Кук

— Интересно, в этом грибке содержатся те же алкалоиды, что и в Claviceps? — поинтересовался Эдвард. — Я не почувствовал ни малейших признаков нарушения периферического кровообращения, а ведь это весьма частый симптом эрготизма.

— Пообещай мне, по крайней мере, что ты сегодня сдашь общий анализ мочи и крови на содержание связанного азота или креатинина, — попросил Кевин. — Может, тебе и все равно, но я волнуюсь.

— Если мои анализы позволят тебе сегодня спокойно уснуть, то я их сдам — для твоего успокоения, — пообещал Эдвард. — Кстати, ты можешь дать мне еще колоний?

— Могу, потому что я знаю, на какой среде надо выращивать эти грибки, — ответил Кевин. — Но сколько там будет колоний, я предсказать не могу. Грибки не слишком часто балуют нас их образованием.

— Ну, постарайся, сделай, что возможно, — попросил Эдвард. — Помни, что мы можем написать прелестную маленькую статью на эту тему.

Спеша на автобусную остановку, Эдвард продолжал радоваться результату, так неожиданно свалившемуся ему на голову. Он не мог дождаться момента, когда расскажет Ким о том, что теория отравления, лежавшего в основе салемских припадков, получила новое подтверждение.

Не меньше, чем ходом реконструкции имения, Ким была взволнована неожиданным звонком отца. Ей было очень любопытно, зачем она так срочно ему понадобилась. Уверенная, что в этот час он еще не уехал в свой бостонский офис, она свернула на Марблхед.

Войдя в дом, она прошла прямо на кухню. Как Ким и ожидала, Джон сидел за столом, склонившись над чашкой кофе и кипой утренних газет. Это был крупный мужчина, который, по отзывам знавших его в прежние годы людей, учась в Гарварде, слыл неплохим спортсменом. Его голову венчала шапка густых волос, таких же темных и блестящих, как у Ким. Годы оставили в его шевелюре умеренную седину, которая придавала ему вид благородного отца семейства.

— Доброе утро, Кимми, — сказал он, не отрываясь от газеты.

Ким подошла к «эспрессо» и, налив себе кофе, добавила к нему взбитых сливок.

— Как ведет себя машина? — спросил он. Громко зашуршала бумага. Отец перевернул газетный лист. — Надеюсь, что ты, как я тебе советовал, регулярно проходишь техосмотр?

Ким не ответила. Она уже привыкла к тому, что отец обращается с ней как с маленькой девочкой, ей это не очень нравилось и вызывало глухое чувство протеста. Он вечно давал ей советы на тему «Как содержать в надлежащем порядке свою жизнь». Чем старше она становилась, тем больше крепло ее убеждение в том, что он не имеет права давать кому бы то ни было советы, в особенности учитывая, во что он превратил свою жизнь и свой собственный брак.

— Мне сказали, что ты вчера звонил мне, — проговорила она, устраиваясь с чашкой кофе в нише окна, выходящего на океан.

Джон отложил газету.

— Да, действительно, я звонил. Джойс передала мне, что ты стала интересоваться личностью Элизабет Стюарт и задала ей какие-то вопросы. Это меня несколько удивило, и я решил позвонить, чтобы узнать, почему ты решила расстроить свою мать таким экстравагантным способом.

— Я нисколько не хотела ее расстроить, — возразила Ким. — Я просто заинтересовалась личностью Элизабет и задала несколько вопросов, чтобы узнать основные факты ее биографии. Например, мне хочется знать, действительно ли Элизабет была повешена за колдовство или это просто слух и семейное предание.

— Она действительно была повешена, — ответил Джон. — В этом я могу тебя заверить. Могу тебя также заверить в том, что наша семья сделала все возможное, чтобы скрыть этот факт. Поэтому, думаю, тебе лучше оставить это дело в покое.

— Но зачем делать из этого такой секрет триста лет спустя после всех событий? — не сдавалась Ким. — В этом же нет никакого смысла.

— Нет никакой разницы — имеет это для тебя смысл или нет! — отрезал Джон. — Это было унижением тогда, остается унижением и сейчас.

— Отец, ты хочешь сказать, что тебя очень тревожит этот вопрос? — удивилась Ким. — Или ты хочешь сказать, что то давнее дело очень тебя унижает?

— Ну, не особенно, конечно, — вынужден был признать Джон. — Это больше беспокоит твою мать, что не должно тебя удивлять. Не лезь к ней с расспросами, ей и без этого проблем хватает.

Ким прикусила язык. В этой ситуации трудно было удержаться от того, чтобы не лягнуть, как следует отца. Вместо этого Ким сообщила, что она не только заинтересовалась Элизабет, но и прониклась к ней симпатией.

— На каком же основании? — раздраженно поинтересовался Джон.

— Я нашла ее портрет, спрятанный в самом дальнем углу дедушкиного винного погреба, — пояснила Ким. — Глядя на него, я убедилась, что она и в самом деле существовала. У нее даже глаза такого же цвета, как у меня. Потом я вспомнила, что с ней произошло в дальнейшем. Она определенно не заслужила участи быть повешенной. В такой ситуации трудно не проникнуться к человеку симпатией.

— Я знал об этом портрете, — признался Джон. — Скажи на милость, что ты делала в погребе?

— Ничего особенного, я просто осмотрела его. То, что я нашла портрет, — простое совпадение, потому что недавно я прочитала несколько книг о салемских процессах. То, что я узнала, только усилило мою симпатию к Элизабет. Через короткое время после этих судилищ судьи выражали сожаление и раскаяние. Даже тогда было ясно, что на смерть послали невинных людей.

— Не все были невинны, — заявил Джон.

— Мама утверждает то же самое. Что такого сделала Элизабет, что ты отказываешься считать ее невиновной?

— Теперь ты хочешь припереть к стенке меня. Я не знаю всех подробностей, но отец рассказывал мне, что Элизабет была причастна к колдовству.

— Как именно? — настаивала на своем Ким.

— Я уже сказал, что не знаю подробностей, моя юная леди, — начал злиться Джон. — Ты и так задаешь слишком много вопросов.

«А теперь ступай в свою комнату», — мысленно закончила Ким его фразу. Интересно, отец когда-нибудь поймет, что она уже давно повзрослела? Когда же он начнет вести себя с ней, как со взрослым человеком?

— Послушай меня, Кимми. — Голос его звучал умиротворяюще и по-отечески ласково. — В твоих же интересах не копаться в прошлом, особенно в том, что касается этого дела. Это копание приведет только к новым неприятностям.

— При всем моем к тебе уважении, папа, — проговорила Ким, — я хочу спросить, каким образом это знание может повредить моему благополучию?

Джон задохнулся от благородного негодования.

— Позволь уж, я скажу, что думаю по этому поводу, — продолжала Ким с нехарактерной для нее напористостью, — я верю, что причастность Элизабет к салемскому происшествию могла рассматриваться как унижение в те времена, когда все это случилось. Я могу поверить в то, что тогда это могло повредить делу, так как ее муж, Рональд, основал компанию «Маритим лимитед», которая обеспечивала поколения семьи Стюарт и продолжает делать это до сих пор. Но то, что причастность Элизабет до сих пор ложится пятном на нашу семью, абсурдно и оскорбительно для ее памяти. В конце концов, она наша прапрабабушка. Не будь ее, мы бы не сидели сейчас здесь. Один этот факт заставляет меня удивляться тому, что даже упоминание ее имени вызывает у вас такой негативный рефлекс. Это же смешно.