Подменыш - Виктор Лаваль

А как насчет души?

Сколько времени уйдет на то, чтобы восстановить то, что «утрачено или отнято»? Сын. Жена, которую, как ему казалось, он знал. Брак. Три жизни.

У Аполлона было время, чтобы подумать, когда он вместе с другими ста сорока девятью мужчинами в других камерах – арестанты называли их обезьянниками – ждал освобождения из Райкерса[20]. Камеры были так плотно забиты заключенными, что двое потеряли сознание, пока стояли. Все они находились в обезьяннике уже одиннадцать часов, пока охранники совершали таинственные процедуры, на выполнение которых уходила половина суток.

В любом случае Аполлону повезло по сравнению с другими людьми, попавшими сюда. Он провел в Райкерсе всего два месяца. И его содержали в Тейлоре, куда отправляли заключенных с небольшими сроками. Там было настолько спокойно, насколько на это вообще можно рассчитывать. Аполлон прошел необходимые процедуры – одежду и все вещи ему вернули в коричневом бумажном пакете, – но он, единственный, не хотел выходить на свободу.

Четыре сине-голубых автобуса постепенно заполнялись заключенными, и атмосфера становилась напряженной. Возраст мужчин в автобусе Аполлона колебался от семнадцати до пятидесяти восьми, но все они радостно подпрыгивали на сиденьях, точно дети, уезжающие в лагерь с ночевкой. Один из находившихся в автобусе охранников периодически на них покрикивал, чтобы они не шумели.

«Вы же взрослые мужчины!» – говорил охранник, но он ошибался. Они снова стали детьми.

Дети рано просыпаются. Заключенных, выпущенных из Райкерса, должны были еще до рассвета доставить из тюрьмы на станцию метро «Куинсборо-Плаза». Там их высадят вместе с сумками, где лежат их вещи, и конвертом, в котором достаточно денег на метро и большую чашку кофе. Аполлон сидел у окна и смотрел, как автобус пересекает мост в Куинс. За время, проведенное в тюрьме, Аполлон ни разу не испытал страха. Он выполнял все указания, не сделал ни одного телефонного звонка, всегда носил бирку со своим именем и фамилией и неизменно заправлял рубашку в брюки. Незаправленная рубашка могла привести некоторых охранников в непостижимую ярость. История про Эмму Валентайн и малыша Брайана попала в новости именно под таким названием. Малыш Брайан убит собственной матерью; Эмма Валентайн исчезла, видимо, пустилась в бега. Его семья стала персонажами фильма ужасов. Стоило ли удивляться, что в тюрьме ему хотелось стать невидимкой?

Сам Аполлон попал туда после того, как с дробовиком в руках удерживал в заложниках трех человек, что само по себе стало отдельной историей. В Райкерсе он не нашел особого сочувствия. Никто из заключенных ветеранов не пожелал поднять ему дух. У всех имелись собственные проблемы. В конце концов, они находились в Райкерсе. Аполлона это устраивало. Он жил в состоянии временного бесчувствия.

Его телу приходилось перемещаться из одного места в другое, есть по расписанию, принимать один раз в день душ, но больше в его мире не было ничего. Аполлон пришел к убеждению, что его сердце прекратило функционировать или его изъяли во время операции по восстановлению глаза. Ему казалось естественным то, что он не испытывает страха в тюрьме, потому что на самом деле он уже не жил. Он умер вместе с Брайаном.

Но, когда автобус подъезжал к Куинсборо-Плаза, он почувствовал себя обновленным и воскрешенным. И это показалось ему плохим знаком. Сердце пульсировало у него в груди, и он ощущал какое-то чуждое присутствие. А мужчины вокруг шутили о том, как быстро после освобождения они смогут с кем-нибудь трахнуться. Перед станцией метро имелось кафе «Два пончика», где проститутки поджидали только что вышедших на свободу заключенных. Они объединялись в группы, по четыре женщины в кабинке, прекрасно понимая, как сильно нуждаются в их услугах мужчины. Старый заключенный рассказывал о них с ностальгией в голосе.

– Они все еще здесь, – сказал другой мужчина. – Только собираются теперь на Двадцать седьмой улице. «Панини грилл».

– «Панини», это еще что за дерьмо? – спросил старый заключенный.

Один из молодых парней рассмеялся.

– Времена меняются, старина. И тут ничего сделать нельзя.

С каждым кварталом сердце Аполлона билось сильнее. Для большинства людей, покидавших Райкерс, Куинсборо-Плаза считалась чем-то очень далеким. Многие из них были из Бруклина, Бронкса или с окраин, поездка домой займет у них часы, и они воспринимали это как последнюю подлость, которую учиняло над ними управление исправительных учреждений. Но Аполлон хорошо знал Куинсборо-Плаза. И прекрасно понимал, сколько времени у него уйдет на возвращение в Вашингтон-Хайтс.

Аполлон не был дома с того самого утра, когда умер Брайан. Ни разу. Его нашел комендант, который вызвал «Скорую помощь», и его отвезли в Пресвитерианскую больницу Нью-Йорка. Он оставался там до операции по восстановлению глаза. После выписки он отправился к Лилиан, выздоравливать. Там он встретился с детективами из департамента полиции Нью-Йорка и агентами ФБР. Брайан был мертв три недели к тому моменту, когда Аполлон вернулся в Вашингтон-Хайтс.

Однако он не пошел домой. Вместо этого он направился в вашингтонское отделение публичной библиотеки Нью-Йорка, вооружившись полуавтоматическим дробовиком, и взял в заложники троих коллег Эммы. Аполлон практически утратил разум – он потребовал, чтобы они рассказали ему, где спряталась Эмма, и отказывался верить, что они не знали. Пришлось вызвать полицию. Возникла тупиковая ситуация, которая продолжалась шесть с половиной часов. Несмотря на это, коллеги Эммы отказались выдвинуть против Аполлона обвинения и даже дали показания в его пользу, когда состоялся суд. Аполлон провел два месяца в Райкерсе. А теперь, когда на небе появились первые признаки рассвета, Аполлон Кагва снова был свободен. Он не сказал Лилиан, что возвращается, и не говорил с Патрисом с тех пор, как попал в тюрьму. А больше у него никого не осталось. Подумать только, его внутренний круг состоял всего из четырех человек.

Мужчины покидали автобус, как солдаты, уходящие в увольнительную. Может быть, из Райкерса выпускали бывших заключенных так рано и в таком отдаленном месте, чтобы максимально уменьшить сопутствующий ущерб. Ну, вроде проведения ядерных испытаний в пустыне или на далеком острове. Однако всякий раз бывали жертвы, разве не так? Земля атолла Бикини необитаема до сих пор. Аполлон чувствовал, что он сияет скорбью, отравлен горем, а не радиацией. Он не мог пойти в свою квартиру, не мог там находиться. Пока не мог. Вот почему он был, вероятно, единственным человеком в автобусе, не желавшим его покидать. Все остальные хотели вернуться домой, но Аполлон Кагва лишился дома.

Аполлон пришел в Беннет-Парк, хотя сам не понимал, как там оказался в пять тридцать утра. Его тело, которое привыкло находиться в парке с Брайаном в этот час, даже через несколько месяцев привело его сюда. Ему назначили встречу на одиннадцать в центре, и у него было полно времени.

Аполлон вошел в парк, увидел четверых мужчин, стоявших полукругом возле детской площадки, выплыл из сумеречного состояния и едва не отвернулся. Он ведь планировал пойти в свою квартиру, не так ли? Но тут они его заметили – быстрые взгляды двух Новых Пап, – и Аполлон уже не знал, что делать. Насколько более странно будет выглядеть его поспешное бегство? И он просто направился к ним. Они же его друзья – конечно, он должен с ними поздороваться.