Пароль больше не нужен. Записки нелегала - Олег Северюхин

По приезду домой я окунулся в рутину дел на авиапредприятии. В группе шасси разрабатывались элементы тележек для крупногабаритных самолетов. Моя новая разработка представляла собой две сочлененных пары колес, обеспечивающих снижение нагрузки на колеса тяжелого самолета и его посадку даже на грунтовом аэродроме.

Павел Сухой, посмотрев на мое произведение, рассмеялся и сказал, что этот проект неплохо бы посмотреть специалистам танкостроения. У них есть проблемы в опорных катках для танков. Но идею мою одобрил, отметив, что мы занимаемся конструированием истребителя, а не бомбардировщика или танка.

Первый шаг к выполнению задания был сделан. По предложению Сухого я направил свою разработку на Харьковский тракторный завод. В письме указал, что имею достаточный опыт конструкторской работы в оборонной промышленности и просил использовать мои знания в создании новой тяжелой техники.

Переход с места на место имеет большие преимущества для людей моей профессии. На старом месте человек достаточно примелькался. Все прекрасно знают, кто он, чем занимается, его привычки, увлечения. Поэтому что-то из ряда вон выходящее бросается в глаза и становится достоянием соответствующих органов. Чем больше меняешь мест, тем меньше возможности у органов присмотреться к тебе и внедрить своего человека для твоего изучения.

Как-то Густав мне сказал:

– Если хочешь запутать контрразведку, то переставляй у себя мебель раз в месяц или через год меняй места жительства и работы.

А тут еще получилось так, что встретился я на заводе с Иваном Кирьяновичем. С тем, что свела нас судьба в концентрационном лагере. Время прошло. Изменились мы достаточно сильно, но узнать друг друга смогли. Правда, Иван Кирьянович, как человек рабочий, деликатный, место свое знающий, с объятиями и расспросами ко мне не бросился, а ждал удобной ситуации, чтобы подойти и узнать, а не ошибся ли он в своих предположениях. Да и я тоже раздумывал, как бы мне получше к Кирьяновичу подойти, чтобы узнать, как он меня представляет и что обо мне помнит и в зависимости от этого легенду свою подправить.

Ох, и не хотелось мне этого делать. Любое, даже маленькое отступление от легенды, дает контрразведке такую зацепку, от которой вся легенда может разрушиться. А через несколько дней Кирьянович исчез. Еще через несколько дней и меня вызвали в первый спецотдел нашего предприятия. Начальник отдела так хитренько спрашивает, а не знаю ли я, куда подевался Иван Кирьянович, с которым я вместе был в немецком плену.

Так и есть. Арестован Кирьянович и меня подставил. Приехали, господин капитан, как говорят русские. Можно сразу расколоться и прямиком в трибунал и под расстрел. А можно и не признаваться ни в каких предъявляемых прегрешениях. Доказать никто ничего не сможет. Документы мои в порядке. Хотя, если захотят репрессировать, то и без доказательств репрессируют.

Я включил второй вариант. Какой Иван Кирьянович? Какой немецкий плен? Все мои документы о военной службе находятся в моем личном деле в военном комиссариате и напраслину на меня возводить не надо. А Кирьяновича своего проверьте на предмет нахождения его в своем или еще в чем-то уме.

После этого заявления у начальника спецотдела радости сразу поубавилось.

– Извините, – говорит, – Иван Петрович, но вам сегодня же нужно явиться в районное отделение ОГПУ. Вот повесточка.

Поглядел я на повестку. Все честь по чести. Пропуск в рай. Если без воронка обходятся, то либо улик совсем мало, либо бдительность хотят усыпить.

Зашел домой, предупредил Катю и отправился в ОГПУ. В то время названия органов безопасности менялись одно за другим как в России в годы перестройки. Чтобы тебе было более понятно, то ОГПУ это все равно, что ВЧК-НКВД-МВД и КГБ вместе взятые.

Катя заплакала. Знали мы, чем заканчивались такие вызовы. Но идти надо. Бросишься в бега, завалишь все дело.

Пришел я в отделение ОГПУ. Органы безопасности сильно высоко себя ставили. Главным у них был генеральный комиссар безопасности, а сотрудники носили армейские знаки различия и звания у них были на два чина выше, чем в армии. Сержант госбезопасности носил знаки различия лейтенанта. Специально так делалось, чтобы любого военного унизить. Ты капитан, а в органах безопасности даже сержант выше тебя, лапотника.

Моим делом занимался сержант госбезопасности, лет двадцати пяти, вежливый такой. Расспросил, кто я, где работаю, где родился, где крестился. А сам все в протокол данные заносит. Вообще-то мог бы и сказать, кто я – обвиняемый или свидетель?

Но ты же знаешь наши органы – для них все подозреваемые. Я ему все точно по легенде и отвечаю.

А он мне вопросик:

– В каком немецком лагере военнопленных и с какое по какое время вы были?

– А не был я в плену, – отвечаю твердо.

– Точно не были? – снова задают мне вопрос.

– Не был, – точно так же отвечаю я.

– А с Иваном Кирьяновичем где познакомились? – спрашивает сержант.

– С каким Иваном Кирьяновичем? – отвечаю вопросом на вопрос. – Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича.

– А мы вам сейчас очную ставку устроим и посмотрим, что вы тогда запоете, – говорит мне следователь.

– Устраивайте, если хотите, – говорю, я. – Не знаю я никакого Ивана Кирьяновича.

Приводят в кабинет Кирьяновича. Видно, что руки к нему прикладывали, но били аккуратно, только в уголке рта ссадина. Хорошо приложили однолагерника.

Спрашивают Кирьяновича:

– Знаете ли вы человека, который сидит напротив вас?

– Нет, – отвечает Кирьянович. – Я Сеньке, напарнику моему, только обмолвился, что вот, мол, инженер наш похож на парнишку, с которым я вместе в лагере был и который очень ловко из лагеря сбег. Потом-то я пригляделся и чувствую, что обознался. Тот-то был парнишка лет шестнадцати, а товарищ инженер человек представительный и в 1917 году не пацаном был. Поэтому и товарища инженера я впервые на заводе увидел и никогда с ним раньше не встречался.

Подписал я два протокола, и отпустили меня. А Кирьяновича я с тех пор не видел и ни разу о нем не слышал. Сгинул, видать. Меня не выдал, не стал за собой в тюрьму-лагерь тащить, раз я никому не сказал, что вместе с ним в лагере был, но агента энкавэдешного, Сеньку, сдал.

Я потом, между словом, одному старому рабочему ненароком шепнул, что это Сенька Кирьяновича сдал.

Не должен я был этого делать, да пересилила благодарность к человеку, который приветил меня среди незнакомых людей в лагере и потом не сдал ОГПУ. Уверен, что отольются Сеньке слезы невинных жертв. Сам такой же агент, но честных людей за тридцать сребреников сдавать не буду.

Подготовка к новому месту и роду работы предполагает обладание и определенными знаниями предмета деятельности. Танковая отрасль в то время считалась сравнительно новой. Технических разработок по этому вопросу было много. Первый проект русского танка был предложен в 1911 году русским конструктором Менделеевым – сыном известного химика Дмитрия Менделеева, открывшего периодическую таблицу химических элементов.