Рыцарь - Джин Вулф

Я понимал, что здесь кроется какой-то подвох, но не понимал, в чем именно он заключается.

– Похоже на меч, – сказал я. – Не очень длинный и, судя по легкости, с какой вы подняли ножны, не очень тяжелый. Вероятно, клинок узкий. – Я выжидательно помолчал и, не дождавшись ответа, спросил: – Вы меня дурачите?

Мори хихикнул.

– Что касается веса, то я не так слаб, как может показаться мужчине вашего возраста; на протяжении многих лет я махал молотом с утра до ночи, ковал клинки.

Поук подошел к старику, чтобы рассмотреть оружие поближе.

– Так вы говорите, это и не меч вовсе?

– Верно. – Мори приблизился ко мне, по-прежнему не обнажая оружия. – Это палица, палица лотурингов, которые живут в стране заходящего солнца. Едва ли по эту сторону моря найдется вторая такая. Не желаете взглянуть, сэр Эйбел?

Я вытащил палицу из ножен. Она представляла собой тяжелый стальной брусок, чуть больше в ширину, чем в толщину.

– Когда она попала мне в руки, я посчитал это самым странным оружием из всех, какое мне доводилось видеть, – сказал Мори. – Но я раздобыл огромный старинный шлем, немного помятый и без застежки, но все еще прочный. Насадив шлем на шест, я испытал на нем палицу, которую вы держите в руках, и убедился в действенности этого оружия. Два золотых септра, коли желаете приобрести.

Увидев выражение моего лица, он сбавил цену:

– Или септр и десять скильдов, если пообещаете вернуться и рассказать, как она вам послужила.

– Мы берем! – объявил Поук.

– Это сэр Эйбел Благородное Сердце, – объяснил Поук старшему помощнику капитана. – Нам с ним нужно в Форсетти.

Помощник капитана легко прикоснулся двумя пальцами ко лбу, приветствуя меня.

– Желаете разделить каюту, сэр?

Я выразил желание сначала ее осмотреть. Холодный порывистый ветер, возвещающий о наступлении осени, уже заставил меня поднять капюшон моего нового плаща, а теперь внезапно хлынувший дождь промочил его насквозь; «Западный купец» ходил ходуном на якорной цепи, кренясь из стороны в сторону и сильно вздрагивая, чтобы дать всем нам понять, как он себя чувствует.

– Следуйте за мной, сэр.

Помощник капитана повернулся и начал спускаться по крутой узкой лесенке. Я велел Поуку идти первым, поскольку знал, что, едва я уйду со свежего воздуха, мне станет дурно. Пару минут я оглядывался по сторонам, осматривая корабль – ярко раскрашенные деревянные надстройки, обнесенные по верху зубчатыми оградами, на носу и корме; рубку; раскачивающиеся мачты с длинными косыми поперечинами, на которых расправлялись паруса, сейчас подвязанные под ними, и все прочее. Лицо у меня горело, и холодный ветер приносил легкое облегчение. Я знал, что меня может вырвать в любую минуту, и твердо решил, что заставлю Поука подтереть все за собой, коли такое случится.

И убью его, коли он откажется.

– Сэр?

Разумеется, это был Поук, стоявший на верхней ступеньке трапа.

– Пытаюсь защитить лук от влаги. – Я возился с завязками промасленного кожаного чехла, который мы купили для лука.

– Каюта очень маленькая, – сказал Поук. Да уж. Мы трое с трудом помещались в ней.

– Вот моя койка, сэр. – Помощник капитана уселся на нее, освобождая немного пространства для нас с Поуком. – А верхняя будет вашей.

На верхней койке лежал грязный, засаленный матрас, кислый запах которого перебивал тяжелый затхлый дух, стоявший, похоже, во всех помещениях под палубой.

– Прямо над нами находится каюта капитана, – гордо сообщил мужчина. – После нее это лучшая каюта на корабле.

Поук стоял к нему спиной. Он незаметно помахал в воздухе пальцем и подмигнул.

– Кто здесь спит? – спросил я.

– Наш второй помощник, сэр. Hyp.

– Если я собираюсь занять его постель, мне нужно договориться о плате с ним.

Поук одобрительно ухмыльнулся.

– Я все сказал, сэр. – В голосе мужчины послышались раздраженные нотки. – А торговаться мы с вами не будем. Два…

Я уже принял решение и потому прервал его.

– Вы правы, торговаться мы не будем. Я не лягу на эту койку, даже если меня здесь запрут. Покажите мне каюту капитана.

– Пусть он сам показывает. – Мужчина пришел в совершенное раздражение.

– Тогда проводите меня к нему.

На несколько секунд наступило неловкое молчание, потом наконец я понял, что должен выйти первым. Я так и сделал, ударившись головой о косяк и развернувшись боком, чтобы протиснуть плечи в крохотный дверной проем. Я двигался неловко и ударился так больно, что на пару минут напрочь забыл о тошноте.

Когда мы снова поднялись на палубу, помощник капитана постучал (робко, как мне показалось) в дверь капитанской каюты. Я же тем временем вдыхал полной грудью холодный соленый воздух.

– Капитан?

Ответа не последовало. Я решил, что ветер уж точно усилился. Холодный дождь хлестал мне в лицо, и я это лишь приветствовал.

– Капитан, сэр? – Старший помощник снова постучал, чуть громче.

– Дороговато будет, – прошептал Поук.

Дверь на мгновение приоткрылась – я мельком увидел грязное лицо мужчины средних лет – и с грохотом захлопнулась.

– Вам придется прийти еще раз, – с глубоким удовлетворением сообщил старпом. – Приходите завтра.

Я оттолкнул его в сторону и забарабанил в дверь кулаком. Когда она открылась и на пороге встал капитан с красным от ярости лицом, я втолкнул его внутрь и вошел.

По сравнению с тесной каморкой помощника капитанская каюта казалась довольно просторной: добрых четыре шага в длину и три в ширину, с достаточно высоким потолком и большими окнами по трем стенам. Я ткнул пальцем в одно из окон и коротко бросил:

– Открой!

Капитан (он был неодет) лишь недоуменно таращился на меня. Поук поспешно выполнил мой приказ.

– Я вижу только одну постель, – сказал я. – Где вы собираетесь спать?

– Вы рыцарь? – Капитан взял штаны со спинки стула, привинченного к полу.

– Верно. Сэр Эйбел Благородное Сердце.

– Сомневаюсь. – Капитан уселся на единственную в каюте кровать. – Я никогда о вас не слышал.

– Вам лучше вести себя так, словно слышали, – сказал я. – Я тоже никогда о вас не слышал.

– Вы хотите занять мою каюту. – Он раздраженно фыркнул. – Так сказал мастер Керл.

– И снова верно. До прибытия в Форсетти.

– Если бы я согласился пойти туда… – казалось, капитан взвешивал каждое свое слово, – это обошлось бы вам в семь золотых септров. Причем монетами из чистого золота. Плата вперед, и ни одним медным фартингом меньше названной суммы. Вы повесили бы ваш гамак вон там и каждое утро, до завтрака, убирали бы его, вне зависимости от ветра, дождя и качки.