Храм Гроба Господня - Михаил Король

Узы Христовы

Мозаичная икона из Претории с изображением Уз Христовых

Пол придела Уз Христовых. Просьба не путать данного двуглавого орла с российским гербом. Этот, современной греческой работы, – символ Византийской империи – и, в отличие, от российского, имеет один царский венец на две головы

По мнению археологов, никакой темницы здесь в период Второго Храма не существовало, а находилась, скорее всего, погребальная пещера (возможно, интегральная часть общего комплекса – см. главы 6 и 10). А упоминания в паломнической литературе о приделах в память о страданиях Христа в темнице появляются не ранее XI в.

Первый придел – Уз Христовых. Объясняет Кавелин:

«Миновав еще одну железную дверь, за которой, как узнали после, находится кладовая, принадлежащая грекам, мы пришли к так называемым узам Христовым, перенесенным из городской темницы, в которые был заключен Божественный Страдалец до утра, пред отведением Его к Пилату. Узы эти находятся под престолом за решеткою и суть не иное что, как две пробоины в камне, в которые опускали ноги узников».

Каменная плита с отверстиями, находящаяся под престолом (с правой стороны от входа в придел Темницы (см. главу 29)), фигурирует в паломнических воспоминаниях и раньше, например, у Лукьянова:

«Да тутъ же лежитъ и колода каменная, а въ ней пробита двѣ дири: какъ жидове наругалися Христу, и клали нозѣ его въ кладу и замкомъ замыка ли».

А Муравьев подчеркивает именно символическую значимость этого места:

«В углу сего притвора есть тесная подземная церковь во имя Богоматери, и пред ней низкими дверями иссечены два углубления в камне, как бы колоды для ног. Их называют узами Христа, вероятно, в память его темничных уз, ибо Евангелие не упоминает о сем последнем поругании перед самым распятием».

В Иерусалиме есть еще одна аналогичная «кандальная скамья» – в небольшом подземном греческом храме на Виа Долороза, посвященном Претории, на месте Антониевой крепости (северо-западный угол Храмовой горы).

Не исключено, что там, в подвалах Антонии, находилась гарнизонная тюрьма. Правда, злые же археологические языки порой заявляют, что с таким же успехом это могла быть и кухня, а плита с отверстиями – не что иное, как очажная подставка для котлов…

А в приделе Уз совсем недавно находился еще один загадочный объект, перенесенный из-за начавшегося в 2012 г. ремонта в Аркады Девы (см. главу 16) здоровенный кусок бетонной панели, весь покрытый автографами посетителей ХГГ.

О происхождении сего артефакта уже слагаются легенды. Дескать, это обломок Берлинской стены, переданный в ХГГ после воссоединения Восточного и Западного Берлина в 1989 г. Слухи эти ничем не подтверждены. Представители различных конфессий в храме на вопрос, откуда взялась эта бетонная штуковина, уклончиво отвечают: «После ремонта», а директор Второго мемориального музея Берлинской стены Р. Хайденрайх ответил следующее:

«Должен с сожалением сообщить, что Мемориальный музей Берлинской Стены не владеет конкретной информацией о частях стены в Иерусалиме. Позволю себе обратить Ваше внимание на книгу фонда по преодолении диктатуры ком. партии Германии, которая выйдет в свет в сентябре 2009 года под названием „Берлинская стена во всем мире“. В ней содержится множество историй о кусках стены, которые были после 1989 года вывезены за рубеж. В Израиле описан только лишь кусок стены в кибуце Эйн-Ход.

Возможный, хотя и не очень вероятный след Вашего куска стены может предположительно вести к бывшему иерусалимскому мэру Тедди Коллеку, который получил кусок стены в качестве подарка. По моим сведениям, этот кусок стены считается пропавшим. Может быть, это он попал в Храм Воскресения…»

Но, как выяснилось после беседы с католическим кустодом Святой земли, этот кусок бетона никакого отношения к Берлинской стене не имеет, а является частью некой перегородки, возникшей в период отделения конфессиональных владений, и после ремонта, когда были упразднены подобные конструкции, был оставлен здесь, как и прочие обломки, по существующим правилам статус кво…

Дальний, второй из двух северо-восточных приделов, посвященных содержанию Иисуса под стражей (о первом – см. главу 28), представляет из себя небольшое сводчатое помещение, которое, собственно, и позиционируется как Темница Христова. Призываем на помощь известные паломнические авторитеты.

Даниил: «А оттуда близко место – примерно на две сажени дальше – где заушен был Христос Бог наш. А дальше через десять саженей – святая Темница, куда был посажен Христос и где посидел немного, пока иудеи успеют поставить крест, чтобы его распять. Все же эти святые места находятся под одним покрытием, все стоят в ряд по направлению к югу. И от Темницы Христовой до места, где святая Елена нашла честной крест, гвозди, венец, копье, губку и трость, саженей двадцать пять».

Коробейников: «Kѣ Западной же сторонѣ, прошедѣ пять саженѣ находится темница, вѣ которую Іудеями былѣ посаженъ Христосѣ; а чтобъ жѳлающіе удобнѣе могли поклониться священному сему мѣсту то для сходу сдѣлана трех-ступенная каменная лѣстница и тамѣ неугасаемо горятѣ четыре лампады».

Муравьев: «…Чтобы нигде не отделить плача Матери от страданий ее божественного Сына, древние христиане посвятили подземную темницу слезам Марии».

Кавелин: «Недалеко от уз влево находится место, называемое темница Христова, где по преданию Господь Иисус Христос был удержан, пока были окончены приготовления к Его распятию, и где потом Матерь Божия, когда повели на Голгофу Ее Божественного Сына, рыдая от скорби, терзавшей Ее материнское сердце, опус тилась на землю, поддерживаемая благочестивыми женами, Ее сопровождав шими. Эта трогательная сцена изображена на запрестольном образе. Престол во имя Успения Божией Матери, а по левую сторону престол в память того, когда Господа нашего Иисуса Христа били привязанного у столба. Здесь горят три неугасимые лампады. Мы поклонились обоим сим престолам при пении крестопоклонной стихиры: „Днесь, неприкосновенный существом, прикосновен мне бывает, и страждет страстию, свобождаяй мя от страстей, свет подаваяй слепым, от беззаконных устен оплевается, и дает за плененныя на раны. Сего чистая дева и мати на кресте зрящи, болезненно вещаше: увы мне чадо мое, что сие сотворил еси? красный добротою паче всех человек, бездыханный, беззрачный являешися, не имея вида, ниже доброты: увы мне мой свете, не могу спяща зрети тя, утробою уязвляюся, и лютое оружие сердце мое проходит, воспеваю твоя страсти, покланяюся благоутробию твоему: долготерпеливе, слава Тебе!“»