Жестокая Фортуна - Юрий Иванович

Довольно сильно гудела прилично разогнавшаяся дрезина. Да и оставшиеся на «перроне» особи затеяли бурную перебранку. Начав самостоятельно решать, что им делать и чем заниматься дальше. Как ни странно, но командовать ими попытался разведчик. Вот только остальные мохнатики, не выражая явно своё несогласие, всё равно проигнорировали оглашаемые приказы. И решили вернуться, пока суд да дело, к месту недавней схватки да более подробно осмотреть, а скорее всего мародёрничать над чужаками и над своими соплеменниками. Нестройной толпой, количеством в одиннадцать особей, двинулись к выходу из пещеры. При этом они больше посматривали себе под ноги, чем рассматривали стены и свод. Хотя и держали мечи наготове.

Поэтому первую атаку соскочившего вниз воина прозевали. А потом он настолько ускорил вращение своего меча, что головы и руки отлетали в стороны быстрей, чем мёртвые тела оседали на камни.

Напоследок остался только один пятящийся разведчик. И Менгарцу показалось, что тот сейчас развернётся и вполне резонно бросится наутёк. В подобной ситуации, когда некто в течение половины минуты уничтожил всех без исключения воинов «мохнатого» отряда, побег казался самым здравым и единственно верным. Поэтому перехватил свой меч, намереваясь метнуть в спину убегающего врага как копьё. Гоняться со своими ранами за ловким лазутчиком до самого города он не собирался.

И в этот момент произошло неожиданное: вместо разворота на сто восемьдесят градусов разведчик прыгнул на Виктора, целясь остриём своего длинного кинжала прямо ему в сердце. И всё решали какие-то доли секунд! Мечом воспользоваться никак не получится при таком уменьшающемся расстоянии. Поэтому, одновременно разворачивая корпус боком, пытаясь ускользнуть от удара, Менгарец выронил своё оружие и, уже продолжая движение правой, просто заехал кулаком прямо в лоб своего противника. Тот отлетел от удара метра на два и мешком рухнул на камни, скорее всего уже мёртвым. Вот только кинжал, а может, и короткая рапира осталась торчать в плече инопланетянина.

Стало больно почти до потери сознания. Но то же сознание подсказывало, что вокруг могут валяться подранки, с тыла подойти новые враги, да и со стороны тоннеля может вдруг вернуться некто, «выпавший с поезда» или соскочивший благоразумно с подножки. Поэтому самым строгим образом оно запретило телу валиться в обморок.

Следовало побыть санитаром и лекарем для самого себя. Резко выдернул кинжал, зажимая его на всякий случай между колен. Подвывая от боли, сбросил пальтишко на меху, затем тонкую куртку и рывком разодрал рубашку. Присмотрелся к ране и только тогда вздохнул с облегчением. Лезвие только проткнуло кожу, прошло под ней над лучевой костью и сделало сквозное отверстие. Кровь лилась обильно, но, прижав края порезов, удалось её легко остановить. Что вселяло ещё больший оптимизм. Затем перевязал себя имеющимся рулончиком дезинфицированной тонкой ткани, которую вместо бинтов выдавал княжеству молекулятор, и стал спешно одеваться обратно. Не хотелось замёрзнуть в этом морозном, леденящем воздухе.

Рука двигалась вполне нормально, первая, несколько странная боль прошла и больше не беспокоила.

«Это я, наверное, от страха перепугался, – пытался оправдать свои стоны Виктор. – Да и кто мог подумать, что эта мразь на меня прыгнет, а не станет убегать! Хм! Хотя… что-то я становлюсь слишком высокого мнения о себе… Как следствие, эта вот совсем несвоевременная рана…»

Подхватив свой двуручник правой, он быстро и безжалостно добил нескольких подранков и уже примерился остриём к затылку лежащего на животе разведчика, когда тот резко дёрнулся и застонал. Тут же мелькнула мысль: «Он остался один, добить несложно, но не лучше ли допросить? Хоть буду знать, всех ли я тут прикончил…»

А то и в самом деле приходилось постоянно оглядываться по сторонам и прислушиваться. Два движения верёвкой, руки постанывающего пленного стянуты сзади, ещё парочка затяжек, и вот уже ноги привязаны к рукам, не давая разогнуться. Аккуратно удерживая меч в левой руке, правой подтащил лазутчика на «перрон», так как там было более чисто от крови и кусков отсечённых конечностей. Тот полностью пришёл в себя, но не дёргался, пытаясь присмотреться к пленившему его человеку.

И только этот человек открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг из тоннеля донёсся жуткий, скрежещущий грохот: дрезина благополучно попала в катастрофу. И вряд ли теперь в той мясорубке выживет хотя бы единственный абориген.

Разведчик дернулся от услышанного и просипел еле слышно несколько слов. Хоть и сильно произношение разнилось от привычного Виктору, но понять удалось без труда: «Что это было?» Стараясь говорить раздельно и не скрывая торжествующего злорадства, стал отвечать:

– Смерть! Все пришедшие сюда без разрешения убиты! И так будет с каждым, кто осмелится потревожить уединение данного места! Ты понял меня, дикарь?

Фанатичный блеск в опухающих глазах удалось рассмотреть даже в темноте:

– Я не дикарь! Это вы, весь остальной мир не признаёте нашего бога и будете уничтожены! – шипел взбешённый, начавший дёргаться в путах пленник. – И в своё капище вы больше никогда не пройдёте! Никогда!

Пытаясь сообразить, о каком капище идёт речь, Менгарец решил сыграть на духе противоречия, сдавив шею пленного и рыча прямо ему в лицо:

– И тебя сейчас убью, как лохматых баранов из твоего стада! И всех остальных порубаю на куски! И до твоего бога доберусь! Вот прямо сейчас и отправлюсь его крошить на куски!..

– Нет! Ты не пройдёшь через нашу армию! – Пленник перешёл на срывающийся визг, переходящий в предсмертный хрип. – Выходи на белый свет! Наши воины и за меня отомстят, и за моего дядю!.. И за наших павших…

Вражеский лазутчик, одетый в одежды из хорошо выделанной кожи, доживал последнюю минуту. И сам уже верил, что вот-вот задохнётся от недостатка воздуха. Поэтому пытался выдохнуть только одно-единственное слово:

– Выходи!..

Значит, некий выход наружу, минующий ворота, и в самом деле существовал. Скорее всего, именно этот разведчик его отыскал, сам тут всё высмотрел и случайно стал свидетелем прибытия «поезда». После чего со всех ног кинулся за подмогой. Причём подмога – это явно не армия. Но тогда получается, что снаружи остаётся ещё очень и очень много «мохнатых дикарей»! И если они сейчас просачиваются по одному в какую-то пробитую штольню, то вскоре заполонят всё здесь до последнего квадратного метра.

Но самое смешное и несуразное, что ещё осознал Менгарец, так тот факт, что у него сейчас в руках извивается и умирает не парень, не молодой воин, а… девушка! Ну, или, иначе говоря, женщина во всей своей красе. Потому что кожаная куртка впереди на пленнице разошлась и наружу вывалились, до того плотно прижатые, две вполне упругие и натуральные женские груди. Всё ещё не до конца веря увиденному, Виктор опустил меч на землю и чисто машинально сдавил одно из полушарий.

– Что б ты загорала возле Сверхновой! – ошарашенный, воскликнул он вслух, отпуская горло и давая судорожно бьющемуся под ним телу свободно дышать. – Не могла сразу умереть от удара моего кулака?! – но тут же вспомнил об упомянутом войске, и мысли изменили своё направление: – Ладно, пока поживи! Посидишь у меня на привязи возле реактора, а там разберусь с тобой…