Encounter. Ночной экстрим - Иван Маслюков

Она достала из багажника лежавший там рюкзак и перекинула его на соседнее с водительским сиденье. Села в машину. Расстегнула верхний кармашек рюкзака, порылась там и среди кредитных карточек и завалявшихся бумажек нашла паспорт. Перелистала его, нашла страницу с шенгенской визой. Посмотрела срок действия — аж до следующего лета. Положила обратно в рюкзак, застегнула кармашек. Прижалась губами к рулю и нежно поцеловала его. Жадно вдыхала ставший родным запах кожаного салона. Затем по встроенному в машину телефону набрала номер справочной:

— Здравствуйте… сегодня есть рейс в Париж?.. да?.. в шесть сорок пять? Боже мой, просто замечательски… а места на рейс есть? А в аэропорту купить можно? Регистрация начинается через пол часа? Спасибо огромное, я не опоздаю!

Закрыла глаза. Несколько минут просто сидела, откинувшись на спинку и подголовник. Оставалось сделать еще один звонок:

— Алло… здравствуйте, простите меня, пожалуйста, за ранний звонок, это Наташа. Я уезжаю, и уезжаю прямо сейчас. Да, прямо сейчас.

Нет, она бы не стала беспокоить по пустякам в четыре часа ночи, но дело в том, что она уезжает навсегда и больше не вернется в эту квартиру. Она звонит сказать об этом. Теперь хозяйка может сдать ее новому жильцу. Там остаются все ее вещи — это ее не волнует, пусть хозяйка делает с ними, что ей угодно. Да, хозяйка поняла все правильно, она может хоть выкинуть все Наташины вещи и даже компьютер. Нет, она не несет чушь сивой кобылы и даже не представляет, какого цвета эта сивая кобыла. Наташа сказала все, что хотела, долгов у нее никаких нет, ей больше нечего добавить, с этого момента квартира в полном распоряжении хозяйки.

Она нажала кнопку сброса, высунула твин-карту из-под телефона — она не хотела, чтобы кто-нибудь ей звонил. Выудила из заднего кармана клочок бумаги и написала что-то на нем. Положила около рычага переключения передач.

Вышла из машины, закатала правую штанину. Странно, когда она прыгала с поезда, то подвернула ступню, почему же вся голень расцарапана до крови? И откуда все-таки взялась шишка на голове?

Наташа зажмурилась и улыбнулась, даже засмеялась какой-то своей мысли. Затем развела руки в стороны и потянулась. Села за руль.

От вдавленного в пол газа перед машины на мгновение приподнялся и она, словно ласточка, устремилась вперед, в сторону аэропорта. Нажала круглую кнопку проигрывателя, заиграл полонез Огинского. Она включила повтор одного и того же трека.

Половина пятого утра. До вылета оставалось два часа пятнадцать минут.

* * *

Через три дня безрезультатных поисков Дима отчаялся… На свой страх и риск он объявил Наташину машину в розыск, придумав нелепую историю, будто соседи видели, как эта машина своротила зеркало с его личного Опеля и скрылась с места происшествия. И он, дескать, не планирует заводить официальный протокол, но считает необходимым провести личную воспитательную беседу с водителем.

На следующий же день выяснилось, что машина находится в национальном аэропорту, в сорока километрах от Минска. На БМВ уже начали обращать внимание патрульные автоинспекции, потому что она припаркована на бесплатной стоянке с прошлого воскресенья — да и разбитый задний бампер тоже наводил на подозрения.

Дима сорвался с дежурства, соврав, что в подъезде его дома пожар, и опрометью помчался в аэропорт.

Пока ехал в такси, терзался догадками. Сердце щемило. Если машина там, значит, Наташа улетела. Куда? Когда вернется? Когда же он сможет просить прощения? За что же она так мучает его и так жестоко поступает с ним? Неужели она не понимает, как ему необходимо все ей объяснить? Почему ни разу не позвонила, хотя бы для того, чтобы забрать телефон… кто же так мобильниками разбрасывается? Ну что за женщина! Почему до сих пор не дала возможности ему извиниться, оправдаться? Почему?! Он всего лишь хочет элементарно попросить прощения! Провинился — попросил прощения! Ведь так просто, так правильно, так логично! Конечно, она может не прощать его, хотя по большому-то счету Дима ни в чем не виноват. Но дать ему шанс искупить свою вину — она просто должна!

Ощущение беспомощности, неопределенности, неизвестности сводило Диму с ума.

Когда он увидел ее машину, у него закружилась голова. Где она сейчас? А вдруг сидит в салоне и ждет его?

Он подошел к БМВ, но не знал, что делать дальше. За тонированными стеклами ничего не видно. Он попробовал открыть водительскую дверь, и, к его удивлению, она поддалась.

В машине пусто. Он помедлил. Сел за руль. Обнаружил ключ, торчавший в замке зажигания. Справа лежал сложенный листик бумаги и документы на автомобиль.

Он растерянно взял документы в руки: техпаспорт, страховка, талон о прохождении техосмотра… Развернул листик. Он был исписан мелким неразборчивым почерком, как будто писал ребенок.

«Я знала, что ты ее найдешь. Она тебе нравится? Я знаю, что да. Люби ее. Это мой тебе подарок — ты не сможешь никогда продать ее, потому что у тебя нет на нее доверенности, но сможешь ездить на ней, пока она совсем не развалится. Теперь это большее из того, что я могу тебе дать, прости.

Еще хотела сказать спасибо за игру. Спасибо! Мне правда понравилось. Целую, Наташа»

Потрясенный, он произнес вслух:

— Дурочка, как же я поеду на ней на работу, если я объявил ее в розыск?

С влажными от подступивших слез глазами Дима рассмеялся. Завел двигатель. Он послушно, тихонько заурчал. Сама собой включилась музыка. Фортепиано. Дима захлопнул водительскую дверь, смежил веки и, запрокинув голову, слушал музыку. Зазвучали слова песни: …какая красота... дождь идет, я одна, на тротуарах пузыри. Я считаю их, я не знаю вас… Больше...

* * *

В желтую дверь красной кирпичной будки постучали. Ирина Валерьевна медленно приподнялась с лежака. Она только что проводила скорый поезд и теперь хотела почитать книгу. До конца смены оставалось еще два часа, кто бы это мог быть?

- День добрый, Валерьевна! Вам посылка, ценная, из Марселя… - на пороге стоял почтальон, закутанный в полушубок. На дворе лежал первый снег. Он протянул небольшую посылку прямоугольной формы. Она была обвязана бечевкой и вся облеплена какими-то штампами и надписями.

- Матвеичь, шутки, что ли, шутить вздумал со старухой! Совесть-то поимей, а? - пробурчала бабушка, не выразив ни малейшего желания взять по недоразумению чужое.

- Да что же вы такое говорите! - возмутился Матвей.- Вот же написано: Маковской Ирине Валерьевне. Обратного адреса нет, но отправлено из Марселя, это по штемпелю видно. Я к вам в хату заходил, но мне в селе сказали, что вы тут, так я вон специально пришел. Не каждый день посылки из Франции разношу.

- Ну-ка дай-ка... - Ирина Валерьевна приняла сверток в дрожащие от волнения руки. Неужели кто-то во Франции может догадываться о существовании старой, никчемной Ирины Валерьевны? Она повернулась, сделала два шага к столу, села на лежак. Почтальон, даже не подумав спросить разрешения, зашел и плотно закрыл за собой дверь. Она положила посылку на стол и медлила, не решалась ее развернуть.