Восьмой день - Джон Кейз

— Теперь мы находимся на территории Павоне, одной из центральных контрад. — Паулина прижала палец к губам. — Ш-ш-ш… Слышите?

Дэнни различил приглушенный шум, создаваемый человеческими голосами, звоном бокалов и тарелок, стуком столовых приборов. И все это на фоне тихой музыки, в которой солировали трубы.

— Правда, волшебно? — спросила Паулина.

Они двинулись дальше. У входа в узкую аркаду она, неожиданно споткнувшись, ухватилась за руку Дэнни, а он, одурманенный ароматом дорогой косметики, успел заметить несколько капелек пота на ее лице и влажные волоски бровей. На выходе из аркады на них обрушился водопад шума.

Кампо.

Площадь — по здешнему пьяцца, — окруженная особняками, каждый из которых старше Америки, была выложена красновато-коричневым камнем, характерным для этого города, сотканного миллионом оттенков цвета, который носит название «жженая сиена». В данный момент вся пьяцца была заставлена пятнадцатиметровыми банкетными столами (их было здесь не менее сотни) за которыми пировали тысячи веселых сиенцев. Под звуки традиционной музыки носились взмыленные официанты с подносами макарон, рыбы и дичи. Повсюду разноцветные флаги — на столах, на балконах.

Дэнни обратил внимание, что стоит на импровизированной беговой дорожке. Старинные камни Кампо по периметру покрыты квадратными кусками перевернутого дерна.

Паулина повела его в сектор их контрады, где два десятка столов были покрыты золотистыми скатертями. На принадлежность к данной контраде указывали также павлиньи перья и различные предметы с изображением этих птиц. Паулина показала на дворец из темно-коричневого камня, возвышавшийся в темноте позади столов.

— Палаццо Ди Павоне. Завтра мы будем наблюдать оттуда за скачками.

Дэнни поднял голову. По длинному извилистому балкону, уставленному кадками с пальмами, разгуливали павлины.

— А сегодня там побывать нельзя? — спросил он. — Я бы хотел увидеться с Белцером.

Паулина огорченно надула губки.

— Синьор Белцер задерживается. Я беседовала с ним утром. Он сказал, что увидится с вами завтра. А сегодня просто веселитесь. — Заметив на лице Дэнни разочарование, Паулина обиженно проговорила: — А мое общество вас не устраивает?

— Почему же…

Она взяла его за локоть и потянула вперед.

— Пошли. Наш стол третий.

Вспомнив об ужине, Дэнни сразу почувствовал голод. А утолить его здесь было чем. Блюда следовали одно за другим, каждое в паре с соответствующим вином. Все очень вкусно, а тот факт, что трапеза проходила на Кампо, заряжал еду особой энергетикой. Посередине празднества вдруг зазвучали фанфары. За столами все затихли, а через минуту взорвались аплодисментами. Через один из арочных проходов на площадь вышла колонна мужчин и женщин в средневековых одеяниях и медленно двинулась по широкому проходу между столами. Приветствуемые пением и радостными возгласами, представители каждой контрады пронесли знамена к центру площади, где в окружении факелов была устроена импровизированная сцена. Когда группа Павоне достигла середины Кампо, все пирующие вокруг Дэнни встали и запели, медленно размахивая маленькими флажками с изображением павлинов. С балконов начали бросать золотистые и лазурные конфетти, которые образовали над столами сказочную метель.

Завести беседу можно было лишь с теми, кто сидел рядом, но никто, кроме Паулины, по-английски не говорил. Когда она отошла навестить приятелей за другими столами, Дэнни почувствовал себя покинутым. Время от времени кто-нибудь поворачивался к нему и, приветливо улыбаясь, предлагал тост, вроде «Buona fortuna»[41]или «Victoria a Pavone»![42], и Дэнни, тоже улыбаясь, охотно чокался и выпивал. В одиннадцать часов перешли к кофе, десертному вину, а затем и к граппе, виноградной водке.

Дэнни уже собирался уходить и поискал взглядом Паулину, которая стояла в метрах десяти от него у стола, оживленно разговаривая с элегантным седым мужчиной. Заметив Дэнни, она кивнула.

Дэнни постучал по часам, махнул рукой и встал. Площадь закачалась.

— Ура! — выкрикнул он. — Grazie tutto, grazie mille![43]— В голове мелькнуло: «Как же я здорово говорю по-итальянски!» — Arrivederci, mon amici![44]— Те, кто сидел с ним рядом, засмеялись и подняли бокалы.

— Дэнни, — промолвила Паулина, беря его под руку, — я и не предполагала, что вы знаете итальянский язык.

— Это я так… — пробормотал он.

— Куда же вы собрались идти?

— В отель. — Он принялся жать руки соседям.

— Уже? Но сейчас еще нет и полуночи.

Дэнни слегка покачнулся.

— Я немного… устал.

Она хихикнула.

— А мне показалось, что вы немного… опьянели.

Он задумался, затем произнес с преувеличенной серьезностью:

— Вполне возможно.

— Тогда пошли, — сказала Паулина, глотнув напоследок десертного вина из бокала.

Дэнни отрицательно покачал головой.

— Оставайтесь. Я возьму такси.

— Не глупите. Я обязана присматривать за вами. Это моя работа. Сегодня вы такси нигде не найдете.

Они направились к машине. Дэнни сосредоточился на булыжной мостовой, движение по которой требовало от него значительных усилий. Паулина весело болтала о чем-то, покачивалась на высоких каблуках.

Они сели в «ланчию» и поехали. Паулина вставила в плейер компакт-диск, и Телониус Монк[45]расплескал вокруг них свои причудливые аккорды. «Какой великолепный вечер, — думал Дэнни. — Какая замечательная девушка рядом со мной».

Ее рука слегка касалась его бедра, и это не казалось ему случайным. Дэнни был полон решимости сохранить верность Кейли, хотя это было нелегко. Он знал, что такой девушки ему больше никогда не найти. Кейли единственная, он был в этом убежден, и, уличив в неверности, она уйдет от него, поскольку верность значила для нее все. Кейли дала ему это понять с самого начала.

На ветровое стекло упали несколько дождевых капель, но «дворники» Паулина включать не стала. Капли сверкали на стекле, как драгоценные камни, освещенные фарами встречных машин. Паулина рассказывала о своей последней поездке в Штаты.

— Там все такое огромное. Дома, автомобили, закусочные. Все!

Дэнни согласно кивал, заставляя себя отвести взгляд от ее ног.

— А вы? — спросила она.