Опасный поцелуй - Джефф Эбботт

– Когда вы в последний раз разговаривали с Питом, сенатор? – спросил Уит.

– Пару дней назад. Я хотела, чтобы он пришел к нам на обед сам, один, но он не пожелал сделать это без Велвет. Он отклонил приглашение и сказал, что на днях обязательно поговорит со мной.

– Извините за любопытство. Как вы с Фейс объясняли Сэму отсутствие Пита?

Люсинда слегка улыбнулась.

– Мы сказали ему, что Пит снимает кино для промышленности – знаешь, учебные фильмы, корпоративные ленты для деловых сборищ. Сэм принял это. Пит никогда не пытался объяснить ему, что это не так, и таким образом выполнял одно из условий своих свиданий с сыном.

– Говорил ли когда-нибудь Пит об изменении ситуации с опекунством Сэма? – осведомился Уит и заметил, как побледнела Люсинда.

– Я не понимаю, о чем речь.

– Пит намеревался подать в суд прошение на оформление опекунства над Сэмом.

В кабинете снова повисла тишина. Скрипнув креслом, Люсинда наклонилась вперед.

– Судья, вы в своем уме? Будьте реалистом. Какой, черт возьми, мог быть у Пита шанс на слушании об опекунстве?

– Я не знаю, – ответил Уит. – Это вы мне скажите.

– Это несерьезно. Ни один суд по делам семьи не отдал бы мальчика Питу.

– А он не просил о совместном опекунстве теперь, когда вернулся в Порт-Лео?

– Они решили бы это вместе с Фейс, – твердо ответила она, а Уит подумал: «Ну да, конечно, как будто вы все не оказались бы тогда втянутыми в это».

– Последний вопрос, – сказал Уит. – Яхта, где обосновался Пит, принадлежит семье, которая подозревается в незаконном обороте наркотиков. Вам что-нибудь известно о них?

Он почти услышал, как политическая перспектива, быстро закипая, улетучивается в пространство.

– Определенно нет, – выдавила из себя Люсинда. – Друзья Пита – это его друзья, и никакие связи моего сына не имеют к нам ни малейшего отношения. Я рассчитываю, что от вас эта информация не попадет в прессу. – В ямочке на ее горле отчетливо пульсировала вена.

– Значит, вы не пытались выяснить, кто предоставил Питу полный пансион, когда он вернулся в Порт-Лео?

– Мне не нравятся ваши намеки, судья. – Впервые он увидел в глазах Люсинды бушующую ярость: челюсти сжаты, губы вытянуты в нитку.

– Простите, но я просто не могу поверить, что вы в разгар своей предвыборной кампании позволили ему просто болтаться здесь, не выяснив ничего о его друзьях, покровителях и целях приезда.

– Я не могу отвечать за то, чему вы верите или не верите. Но я буду очень внимательно следить за тем, как вы преподнесете это общественности. – Уит почувствовал, что она смотрит на него с новым выражением в глазах, и надеялся, что уже не выглядит для нее тем беззаботным Уитом Мозли, который только и делает, что шатается по пляжу. а на своей работе никогда пальцем о палец не ударит.

– Я бы хотел поговорить с Сэмом.

Плечи сенатора напряглись.

– Конечно. При условии, что будет присутствовать его мать или я. В конце концов, он еще несовершеннолетний.

– Разумеется. Благодарю вас. Вы мне очень помогли.

– Однако, – сказала Люсинда, подняв палец, – я прошу вас не обсуждать с Сэмом эту идиотскую идею об опекунстве.

– Я не могу вам этого обещать. Простите. Мне необходимо поговорить с ним по каждому вопросу, который может иметь отношение к смерти его отца.

– Я бы не хотела, чтобы вы посвящали моего внука в дурацкие измышления этой Велвет. Полагаю, именно она утверждает, что Пит хотел оформить опекунство?

– Да.

– Еще одна попытка причинить нам боль, и я не могу допустить этого.

Из уважения к ее горю Уит старался сохранять спокойный тон:

– Не сомневайтесь, что наш разговор будет происходить в присутствии Фейс или вас. Я задам ему несколько вопросов, и, если Сэм не сможет добавить ничего нового, он тут же покинет мой кабинет. Или его вызовут повесткой как свидетеля по делу. Тогда он предстанет перед судом.

Кончики ее пальцев нервно стучали по ладони.

– Вы позволите мне обсудить все с матерью мальчика?

– Это было бы замечательно. – Уит встал и протянул ей руку. Люсинда пожала ее, но теплые добрососедские отношения, похоже, испарились.

Уит направился к двери, но, прежде чем он успел выйти, в кабинете внезапно взревела. музыка Баха, и чистые ледяные звуки обрушились на него, обдав неожиданным холодом.

Ближе к вечеру у изрядно обмелевшего берега – там, где ручей впадал в море, – безо всякой особой цели собрались подростки. На их лицах и теле еще сохранился летний загар. Мальчишка в аккуратно закатанных на крепких икрах джинсах стоял в пенящихся бурунах и водил по воде бамбуковой палкой, глядя на след, который она оставляла на рассеченных волнах. Неподалеку от него, на арке из ракушечника, сидели две девочки и увлеченно болтали.

Клаудия поставила машину на небольшой, с наносами песка, асфальтированной стоянке, расположенной на обочине старого шоссе, которое вилось вдоль всей бухты. С этого места ей была видна практически вся береговая линия, оканчивающаяся небольшой рощей из покореженных ветром дубов на юге и частным рыбацким пирсом у дома для престарелых на севере. Она помнила, что этим пирсом пользовались редко, но сейчас там стояли две пожилые дамы довольно бодрого вида. Их лица были прикрыты большими шляпами от солнца, которые по цвету напоминали яркую неоновую рекламу. На одной красовалась пурпурная шляпа, на другой – бирюзовая. Они рыбачили, забрасывая на провисших лесках простые блесны.

Глядя на этих женщин, Клаудия подумала о Дэвиде, который просил ее пойти с ним на вечеринку к деду. Дэвид снова цеплял ее на крючок, да еще старался подсечь посильнее, чтобы она уже точно не сорвалась, какую бы тень он ни бросал на воды ее жизни.

Вдруг она увидела Хезер Фаррел. С альбомом под мышкой девушка неторопливо спускалась по склону, поросшему чахлой травой, и жевала гамбургер, время от времени бросая кусочки хлеба кружившейся над ней чайке. Вокруг летали другие чайки, взволнованно крича и рассчитывая, что такая щедрость коснется и их. Хезер подбросила вверх еще пару кусочков хлеба, предоставив птицам самим решать, кому они достанутся. Усевшись на песок, она сбросила обувь и вытянула ноги к самой кромке накатывающегося прибоя. Клаудия села рядом с ней.

– Ты глотаешь этот гамбургер, будто не ела несколько суток, – сказала Клаудия. – Проголодалась? Угостить тебя обедом?

Хезер быстро стряхнула крошки с колен, большим пальцем убрала из уголка рта остатки майонеза, а потом вытерла палец о джинсы и с вызовом спросила:

– Вы всегда критикуете людей за их манеры за столом?

– Мы не за столом.

– Отшлепайте меня. Вы таки настоящий детектив. – Хезер смотрела, как вода подбирается к ее ногам, а затем снова отступает. Она положила альбом поближе к себе, чуть отодвинувшись от Клаудии.