Проект «Нужные дети» - Дмитрий Федотов

— Мертв.

— Психолог сам был закодирован, — удрученно покачал головой Глеб.

— Мда, не получилось разговора… Ладно, сливаем информацию из компа и уходим.

— Я бы не стал возиться с копированием. Лучше забрать диск целиком.

— Действуй, — согласился Белогор, — а я пока в бумагах пошарю…

Но толком обыск провести им не дали. С улицы донесся приглушенный вой милицейской сирены и стих где–то возле дома.

— Кажется, это по наши души, — констатировал волхв. — Как там у тебя? Закончил?

— Все в порядке. Можем идти.

Они выскользнули на лестничную площадку и услышали, как внизу лязгнула дверь подъезда.

— Пошли через чердак! — Белогор бесшумными скачками ринулся вверх по лестнице.

Замок на люке Пустельга вскрыл играючи какой–то проволочкой. Пробравшись в соседний подъезд, «перуновцы» спокойно вышли на улицу. У первого подъезда перемигивались сразу две патрульные машины. Их водители топтались под фонарем, покуривая и переговариваясь вполголоса.

Стас и Глеб также спокойно подошли к своему «Гольфу» и беспрепятственно покинули ставший негостеприимным двор.

* * *

— Владимир Генрихович, — секретарша осторожно заглянула в кабинет, погруженный в полумрак.

Директор сидел не за рабочим столом, а в «зоне отдыха» под фикусом. Перед ним на стеклянной столешнице журнального столика стоял раскрытый ноутбук с торчащей антенной спутниковой связи.

— Что там, Зоя?

— К вам Сытин…

— Пусть зайдет.

Начальник оперативной группы, тяжело ступая походкой усталого человека, приблизился к шефу. Уставившись в пространство между фикусом и стеной, он выдохнул:

— Плохие новости, господин Энгельс.

— Догадываюсь по твоему виду, — бросил тот, доставая чаруту из любимого портсигара.

— Операция провалилась…

— Почему?

— Такое впечатление, нас там ждали.

— То есть ты хочешь сказать, что их предупредили?

— Не знаю… Но группа попала в настоящую засаду. Охрана объекта применила огнестрельное оружие! Вырвался только один боец…

— Где он?

— Ждет за дверью.

— Предусмотрительный ты, Семен Денисович, — холодно усмехнулся Энгельс и махнул рукой с сигаретой. — Зови.

В кабинет вошел, четко печатая шаг, здоровенный парень в пятнистом комбезе и берцах.

— Рядовой Ворошилов по вашему приказанию прибыл, господин директор! — отрапортовал он и замер по стойке «смирно».

— Надо же — Ворошилов? — хохотнул Энгельс. — Может, тебя еще и Климом зовут?

— Так точно!

— Ну и ну!.. Ладно, рассказывай, что у вас произошло?

— Попали в засаду, господин директор. Укрылись в здании бывшего ресторана. Нас окружили и предложили сдаться. Командир приказал мне уходить, пока остальная группа попробует прорваться.

— То есть ты не видел, что случилось с остальными?

— Никак нет, господин директор. Я выполнял приказ командира… Когда уже укрылся в парке, слышал два выстрела. По звуку — помповики.

— Ясно… — Энгельс поднялся и зашагал по кабинету. — Можешь идти, Клим Ворошилов. А ты, Семен Денисович, немедленно разыщи мне этого забулдыгу Раскова!

— Но ведь вы его сами отпустили на двое суток, Владимир Генрихович, — развел руками Сытин. — И я понятия не имею…

— Меня не волнуют твои понятия! — внезапно сорвался на крик директор. — Вынь мне его хоть из–под земли!

Начальник опергруппы двинулся было к выходу, но снова замялся в нерешительности.

— Что еще? — резко развернулся к нему Энгельс.

— Вторая новость, Владимир Генрихович…

— Тоже плохая?

— Да… Наш человек из МУРа сообщил, пару часов назад нашли труп Стерха… Стершина Альберта Петровича…

Директор остановился так внезапно, будто налетел на стену.

— Где? Кто?

— В его собственной квартире на 13–й парковой. Смерть наступила в результате удушья. Следов удушения нет, но… он был прикручен скотчем к креслу. Похоже, самоликвидация?..

— Черт возьми, Сытин! Когда же ты научишься докладывать новости в порядке их значения?! — Энгельс в сердцах швырнул окурок чаруты в кадку с фикусом. — Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Понимаю. Мы потеряли одного из наших агентов…

— А вот хрен тебе! Убийство Стерха означает, что нашего «крота» в «Юности» вычислили и выпотрошили. Стершина допросили, и еще неизвестно, что он успел выболтать, пока не загнулся. Немедленно посылай к нему на квартиру своих «псов»! Пускай заберут все его бумаги и компьютер… Кстати, а кто вызвал туда милицию?

— Какая–то девчонка из эскорта… — пожал плечами начальник опергруппы.

— Найти и допросить! Она наверняка видела, кто приходил к Стерху.

— Сделаем, Владимир Генрихович, будьте покойны!

— Да уж, мне теперь одно и осталось, что покойников стать! С такими помощничками…

— Вот только на квартиру сегодня лучше не соваться, — осторожно добавил Сытин, — там, поди, еще полно ментов.

— Я что–то не пойму, Семен Денисович, — угрожающе поинтересовался директор, — ты опер или лох привокзальный? Я что, за тебя должен решать, как действовать?

Сытин благоразумно промолчал на этот пассаж и счел за лучшее побыстрее ретироваться, а Энгельс вынул новую сигарету, потом открыл бар, замаскированный цифровой репродукцией Шишкина «Утро в сосновом бору», плеснул себе в бокал на два пальца коллекционного «Курвуазье» и снова уселся за ноутбук.

Прихлебывая густую ароматную жидкость и глубоко затягиваясь чарутой, директор ГПИ какое–то время бесцельно рыскал по Интернет–блогам, пока в углу экрана не замерцала иконка вызова скайп–связи. Энгельс ткнул в нее курсором, всплыло диалоговое окно, но видеоизображение собеседника не появилось.

— Директор санатория «Лапшинка». Слушаю, — настороженно произнес Энгельс.

— Приветствую, Владимир Генрихович, — раздался искаженный скремблером голос. — До меня дошли слухи, что у вас какие–то проблемы? Надеюсь, не фатальные?

— Ни в коем случае, Алексей Михайлович, — узнал его Энгельс. — Работы по всем проектам идут по графику. Мы даже могли бы ускорить основное направление, но тут нам действительно мешают…

— Кто же?

— Есть некий научный центр. В известной степени, они — наши конкуренты.

— Вы имеете в виду центр «Юность мира»?

— Именно. Они располагают значительным научным потенциалом, который бы очень пригодился нам. Однако все наши попытки…