Самая темная ночь - Дженнифер Робсон

– Открыфайт! А ну открыфайт этот дферь! – заорали с немецким акцентом.

«Куда пропал Нико? Должно быть, он не собирается выполнить приказ…» – подумала Нина.

– Кто там? – раздался голос Розы. – В округе полно воров и бандитов.

– Мы не форы! – крикнул один из пьяных немцев; язык у него заплетался, и итальянские слова сложно было разобрать. – Мы шестны… чьестные зольдаты! И голодные ошень!

– С какой стати мы должны вас кормить? Уходите!

– Если фы не открыфайт этот дферь, мы его выбифайт! Но тогда я буду ошень злой! А фам не понрафится фидеть меня ошень злой!

Нина знала, что нужно поторопить беглецов, чтобы немедленно поднялись по лестнице в укрытие, но сейчас любое движение наверху могло их выдать, даже скрип половицы. Поэтому они ждали, оцепенев от ужаса, когда Роза откроет дверь и впустит врагов в дом.

– Кто еще тут быль только что? – спросил солдат.

– Никого больше не было. Я собиралась готовить завтрак.

– В полночь? – Этот немец был пьян, но не потерял способность соображать.

Если Роза и перепугалась, по ее тону заметить это было нельзя:

– Ну и что? Мы каждый день встаем до рассвета. Может, лучше объясните, что вам здесь надо?

– Фам уже сказано: мы голодные. А еда у нас в казармах… ик… дрянь. Мы с Майером здесь, чтобы нормально поесть.

– А мне-то до вас какое дело? – проворчала Роза, и Нина похолодела, испугавшись, что немцы сейчас потеряют терпение.

– Еще нам одиноко, – продолжил солдат, не обратив внимания на слова Розы, – а ты куда милее нашей кухарки.

– Отойди от меня!

– Я стараюсь быть друшелюбный…

Внизу раздался грохот – Нина подумала, что солдат откинул с дороги стул.

– Убери руки! – выкрикнула Роза. – Сейчас прибежит мой отец! И братья!

«Где же Нико?..»

Немец рассмеялся – лениво и зловеще, без намека на веселье:

– Если бы они ночевали дома, уже были бы здесь. Ты тут одна, верно? А твои мужчины ушли в горы. Чтобы делать засады на славных немецких солдат. Правильно я догадался? – Голос фашиста уже совсем не казался пьяным – он был злым, мерзким и угрожающим.

– Они работают в хлеву, – стояла на своем Роза. – Вернутся с минуты на минуту.

– Ложь!

Раздался звук удара. Затем вскрик. Голос Розы дрогнул от боли:

– Не трогай меня!

– Синьорина… – долетел сверху шепот, и Нина вскинула голову:

– Что?

– Нет лестница. Здесь нет лестница!

Она огляделась и лишь сейчас осознала, что в убежище поднялся только молодой человек, а остальные беженцы сбились в кучку под люком и смотрят на нее во все глаза, боясь пошевелиться.

Лестница была под кроватью – Нико перенес ее туда после визита Цвергера. Нина поспешно пересекла комнату и достала лестницу, вздрогнув, когда деревянная ножка громко проскребла по полу.

– Вот, возьмите, – подала она лестницу мужчине. – Пусть все поднимутся как можно скорее, а вы после них заберите лестницу наверх.

Ей нужно было помочь Розе, нужно было остановить избивавших ее солдат. Нина бросилась в коридор с лампой в руке и захлопнула за собой дверь, жалея о том, что с внутренней стороны там нет засова. Повернулась к лестничному пролету и замерла, услышав звук тяжелых шагов на ступеньках – кто-то неуклюже, спотыкаясь, поднимался к ней, на второй этаж.

– Куда он пошел? – донесся голос Розы.

– Он тоже ошень одинокий, а мы знаем, что у тебя там сестры. Такие же хорошенькие, как ты.

Роза охнула:

– Извращенец! Они же дети!

– Та, что с кудряфыми фолосами, совсем не дитя. Она то что надо.

– Моя невестка? Вы в своем уме?! Брат сейчас будет здесь!

– Да ну? И что он сделает? А я скажу тебе – ничего! Тронет меня или Майера хоть пальцем – и всё, он мертфец. Сама понимаешь. Так что заткнись и хфатит брыкаться.

Нина стояла в темноте и ждала, стараясь унять дрожь в руках. Живот скрутило от страха так, что невозможно было соображать. «Думай, – призывала она себя, – думай!» Нужно было найти способ защитить от фашистов себя и Розу.

Солдат уже добрался до последних ступенек, его шаги сделались тяжелее, и Нина не удивилась бы, если бы из темноты на нее сейчас выпрыгнул великан. Она ждала, биение ее собственного сердца оглушительно отдавалось в ушах, но в облике человеке, который наконец показался из-за угла, не было ничего ужасающего. Это оказался тот самый парнишка, которому она зашивала порез на руке всего пару недель назад.

– Что происходит? Зачем вы сюда пришли? Мы не сделали ничего незаконного.

– Ти есть отшень кгасивая, – тщательно выговорил Майер итальянские слова с таким сильным немецким акцентом, что она с трудом поняла смысл. – Я хотеть только поговогить. Мошет, поцеловать. Или больше.

– Мой муж во дворе…

– Молчать, – предупредил солдат. – Сейчас – молчать.

– Здесь дети. Вы разбудите детей.

– Тогда ты молчать.

Во мраке за спиной парня шевельнулась какая-то тень, и Нина интуитивно поняла, что надо продолжать говорить, чтобы его отвлечь.

– Хорошо, – сказала она. – Но мне нужна минутка. Всего минутка, и я буду готова. Можно?

Майер покраснел, и у Нины затеплилась надежда на то, что парень чувствует стыд. Надо было заставить его полностью осознать, какую гнусность он собирается сделать.

– Прошу вас… – прошептала Нина. – Пожалуйста, уходите. Оставьте нас в покое.

Он открыл рот, чтобы ответить.

И, наверное, ответил бы, если бы в этот самый момент из темноты не вынырнула бы чья-то рука. Рука схватила Майера сзади за волосы и резко рванула его голову назад. Сверкнул металл. Раздались чудовищный хрип и звуки борьбы умирающего зверя.

Нине в лицо брызнула горячая жидкость. Еще не до конца понимая, что происходит, она вытерла глаза, взглянула на руку и удивилась, увидев, что пальцы черны от крови. Чья это кровь? Ее собственная? Солдат ранил ее?..

Нет, все было не так, потому что Майер рухнул на пол, его ноги подергивались, а над ним стоял Нико с лучшим кухонным ножом Розы в руке.

Нина не могла закричать – ее услышал бы второй немец. Она зажала рот обеими ладонями, с изумлением ощутив медный привкус во рту. И крик остался глубоко внутри.

Нико уже исчез, снова растворился во мраке, но второй солдат по-прежнему был на кухне, их разделяли всего несколько метров, и если он поднимется на второй этаж, сразу увидит кровь на полу и все поймет. Фашист поймет, что они сделали.

– Майер! – крикнул он снизу и добавил что-то по-немецки, но Нину охватила такая паника, что она даже не смогла перевести для себя его слова. – Майер! – снова позвал солдат, повысив голос.

Ответа он не получил.