Глаза истины: тень Омбоса. Часть 1. На тропе возмездия - Ростислав Соколов

Взглянув на сидевшего рядом с ней Штефана Ратцингера, Марго даже подумала рассказать ему о своем сновидении, но тут же отвергла эту идею. Сейчас у всех пассажиров фургона мысли были только о том, какой следующий вокзал решат взорвать культисты. Едва ли в подобных обстоятельствах кто-то станет выслушивать её рассказы о бредовых сновидениях. У них и так времени в обрез, с этими глупостями она разберется потом.

Фургон резко затормозил у монорельсовой дороги. Одно из самых экстравагантных творений времен Юрия Лужкова, ныне эксплуатировавшееся, скорее, как туристическая достопримечательность столицы, нежели транспортное средство, как будто перекрывало собой вид на парадные ворота ВВЦ. Федералы, Ратцингер и Марго высыпали из фургона в прохладу ночи. Девушка взглянула на часы и ужаснулась: почти половина одиннадцатого. Время утекало сквозь пальцы, словно песок в пустыне.

– Ну вот мы и здесь, – сурово проговорил Ряховский. – Надеюсь, мы не зря толкались в этих чертовых пробках. Что дальше?

Ратцингер завертелся на месте, оглядывая окрестности, то же поспешила сделать и Марго. Сначала она взглянула на виновников торжества. «Тракторист и колхозница» – «двое» из стихотворения сеттитов – в едином порыве социалистического трудолюбия преподносили небесам и зрителю одновременно огромный сноп пшеницы. Справа в отдалении за деревьями виднелась стальная громада «Рабочего и колхозницы» – могучие стражи, подобные Церберу. Пока все сходилось. Но действительно – куда дальше?

– Пшеницей златой заменил сады трав… – пробормотал Ратцингер.

– Может, дальше нужно искать травы? – предположил Ковальский. – Ботанический сад рядом.

– Обожателей растений среди москвичей не так уж и много, Александр Юрьевич, – заметила Алиса, обретавшая все большую уверенность в себе. – Нет-нет, это точно вокзал. А здесь должно быть указание, как нам его вычислить.

– Снова пройдемся по стишку? – предложила Марго, сама перебиравшая строчки в голове, успев выучить их наизусть. – «Бубновый король» – Ленин… «Выиграл войну для земного народа» – Октябрьская революция. «Пшеницей златой» – статуя на ВВЦ… «Стражи, как Цербер» – «Рабочий и колхозница»…

– «И Русь он сплотил под звездою собрав», – перебил её Ратцингер. – Мы не нашли объяснения этой строчке.

– Хотите сказать, мы снова ошиблись? – простонал Ряховский. – У нас нет времени на подобные промахи!

– Я не это имел в виду, Альберт Рудольфович, – замотал головой Ратцингер. – Я просто напоминаю. Нам осталась еще одна строка, для которой не нашлось места в нашей теории. Полагаю, именно здесь мы найдем подсказку и поймём, что имеется в виду.

Немец озирался по сторонам, словно надеялся найти ответ в воздухе.

– Куда эти двое смотрят? – спросила Марго, указывая на статую на арке. – В стихотворении не говорилось, что нам нужно идти в противоположную сторону, как с Лениным. Может, они смотрят туда, куда нам нужно?

Все собравшиеся обратили свои взоры к статуе. Затем развернулись на сто восемьдесят градусов, на юг. Впереди виднелись лишь освещенные ночной иллюминацией улицы столицы. Фары и габаритные огни автомобилей, уличные фонари, окна жилых домов – все это порождало картину, больше походившую на звездопад.

– На юг отсюда Рижский вокзал, – сказала Алиса, уткнувшаяся в экран своего смартфона. – Они там уже были, нам не подходит.

Выслушав её, Марго снова обернулась на юг. Отсюда не было видно ни одного вокзала в городе, поскольку все они находились на значительном удалении от Выставочного центра. Что они пятеро надеялись тут найти? Какое указание?

Наверняка можно было бы что-то увидеть, если вскарабкаться на парадную арку и встать рядом со статуей. Однако такой возможности нет, поскольку никакой смотровой площадки у подножия статуи не предусмотрено. А даже если бы это и удалось, взгляд все равно вперился бы в громаду монумента «Покорителям космоса».

Марго остановилась в своих размышлениях и всмотрелась в сияющий монумент. Огромная ракета застыла на стометровой высоте, подпираемая собственным шлейфом от двигателей, выгнувшимся по параболической траектории. Он же служил своеобразным пьедесталом и вмещал в себя тысячи квадратных метров Музея космонавтики. Разумеется, музей сейчас уже закрыт, но вряд ли нужные им сведения хранились среди экспонатов.

– А это не может быть оно? – неуверенно сказала Марго, указывая Ратцингеру на монумент. – «И Русь он сплотил под звездою собрав».

Тот обернулся и всмотрелся в очертания монумента.

– Ракета, устремляющаяся в небо… – произнес немец. – К звездам.

Все собравшиеся непроизвольно подняли головы к ночному небу. Ни единой звезды на безоблачном столичном небе. Яркая ночная иллюминация большого города не позволяла разглядеть ни одного небесного тела, поэтому вряд ли стоило искать подсказку наверху.

– Это одно из главных достижений советского прошлого. Лидерство в освоении космоса. Многие ваши соотечественники готовы простить преступления советских лидеров за одну лишь эту роскошь сомнительной степени полезности, – сказал Ратцингер.

– Мы здесь не для политических дискуссий собрались, гражданин Ратцингер, – сурово поспешил напомнить Ряховский. – Как это поможет нам отыскать нужный вокзал?

Марго не сводила глаз с монумента «Покорителям космоса». В основании газового хвоста ракеты все равно виднелся небольшой пьедестал. С такого расстояния было трудно разобрать, но ей показалось, что там тоже есть некие изображения. Неужто указание может быть спрятано там?

– Мы не узнаем, пока не изучим стилобат ближе, – авторитетно заявил Ратцингер и, не дожидаясь согласия главы опергруппы, решительно зашагал к монументу.

Даже посреди ночной Москвы очертания монумента «Покорителям космоса» ярко выделялись и бросались в глаза. Когда группа из пяти человек приблизилась к сооружению, он еще больше стал напоминать Маргарите Романовой египетский обелиск, пускай и изогнутый невероятным образом, словно в неудачной попытке замаскировать свое истинное происхождение. И как в древние времена любой из египетских обелисков зачастую прославлял имя соорудившего его фараона, монумент «Покорителям космоса» был задуман как нетривиальное самоутверждение страны победившего социализма. Партийные лидеры СССР всеми силами пытались показать другим странам и своему народу собственное величие, создать образ процветающей и прогрессивной страны, пускай и обреченной изначально на бесславный конец.

Как и со многими памятниками Советской России, открытие монумента, который изначально планировали установить на Воробьевых (прежде Ленинских) горах, приурочили к годовщине Октябрьской революции. Проявивший повышенный интерес к этому проекту Сергей Королев не только активно помогал со строительными работами, но и внес несколько изменений в его конструкцию. Именно по его инициативе вместо дымчатого стекла были использованы титановые листы, которыми обшили огромный стальной каркас, отчего монумент в какой-то степени породнился с расположившимися неподалеку «Рабочим и колхозницей» Мухиной. Помимо этого, Королев смог продавить идею создания внутри памятника Музея космонавтики, однако для реализации этой идеи пришлось вдвое увеличить высоту сооружения – до ста восьми метров.