Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Яша толкнул Николку в бок локтем:

– Вот видишь? Теперь она нам точно все испортит!

– Подслушиваем, значит, молодые люди? – раздался из-за спины бас. – Нехорошо, стыдно…

Мальчики подскочили, будто подброшенные пружинами, и обернулись. Перед ними стоял Корф; когда Ольга с Никоновым удалились в комнату: «Сережа, нам надо серьезно поговорить!» – барон, извинившись, тоже оставил гостиную. И вот – появился вновь, застав Яшу с Николкой за столь предосудительным занятием.

– Евгений Петрович, вы не так поняли, – принялся оправдываться Николка, но барон перебил его, впрочем, вполне добродушно:

– Да ладно, понимаю… самому беспокойно. Как бы не спасовал дорогой Серж. Девица-то какая – огонь! – Бывший конногвардеец подмигнул Николке: – Ох, чую, уговорит она его…

– И что тогда, господин барон? – осторожно поинтересовался Яша. Молодой человек робел перед Корфом куда сильнее, чем Николка, – все-таки разница в происхождении давала о себе знать. – Что же – тогда придется все отменять… ну, насчет доцента и клиники?

Барон хохотнул:

– Вот уж не думаю, молодые люди. Голову на отсечение – сейчас эта мамзель уговаривает моего друга Сержа взять ее с собой. Я-то сразу понял – стоило увидеть, как у нее глазки вспыхнули. Барышня-то не так проста, как он думает.

Николка хотел было возразить, что ничего такого Никонов не думает, раз уж знает, что Ольга из будущего, – но вовремя прикусил язык. Вчера, после жаркой дискуссии, они договорились пока не просвещать Корфа насчет этого обстоятельства.

Тут встрял Яков:

– Вам-то хорошо смеяться, господин барон. А мне как быть – бежать на Самотеку или нет? Уговорились ведь…

Во время состоявшегося вчера военного совета было решено – Яков отправляется к клинике первым, занимает привычный наблюдательный пункт и не меньше двух часов следит за швейцарской и парадным входом подозрительной клиники. А когда прибывают основные силы в виде Никонова, Корфа и Николки, – докладывает о результатах.

– Беги, – великодушно разрешил барон. – Устраивайся там, присматривай, как и что. Ну а мы тут пока разберемся что к чему…

Яков пожал плечами и нехотя пошел к выходу – ему явно не хотелось уезжать в самый разгар событий.

Николка со вздохом отошел от двери и присел на канапе. И вовремя – створки распахнулись, и в гостиную прошествовала Ольга. Всем своим видом девушка показывала, как горда она одержанной в нелегком споре победой.

Следом из комнаты появился Никонов; ему было не по себе. Барон скрестил руки на груди и молча воззрился на друга – Корф явно не собирался облегчать лейтенанту его нелегкую задачу. Никонов принялся с деланым интересом рассматривать английскую гравюру на стене.

В гостиной на целые две минуты воцарилось молчание.

– Ну что же ты, Сережа? – не выдержала наконец Ольга. – Давай, скажи им, что мы решили!

– Вы решили? – язвительно осведомился барон. – Не знал, сударыня, что вы в курсе нашей маленькой шалости.

Надо сказать, сам барон узнал о намеченной авантюре только сегодня с утра: вчера Никонов его не застал, зато сегодня с утра заехал в клуб и без лишних разговоров увез недоумевающего Корфа с собой. На вопрос: «Серж, что ты на этот раз затеял?» – лейтенант загадочно молчал и лишь намекнул на данное несколько недель назад обещание прояснить барону некоторые обстоятельства – например, эскападу с американским гостем. Корф спорить не стал, но по всему видно – на этот раз он уж добьется внятных объяснений.

Недоумение Корфа длилось недолго – Никонов изложил другу заранее заготовленную историю о попавшем в беду ученом, иностранном авантюристе и заокеанском путешественнике, который во время скитаний по Востоку набрел на некую загадку – и вот теперь явился в Россию, чтобы продолжить свои поиски. Барон порывался было задавать вопросы, но лейтенант решительно эти попытки пресек – надо было срочно готовиться к предстоящей вылазке. Буркнув что-то вроде: «Ну ладно, Серж, будь по-твоему, но не рассчитывай, что я это просто так забуду», – барон принялся за дело. До приезда мальчиков оставалось еще часа полтора; за это время Корф успел сгонять выбеговского привратника на Маросейку, в свой клуб, с запиской. Посланный явился назад, навьюченный разнообразным снаряжением. Компактные, удобные «бульдоги» – Корф затребовал аж четыре револьвера; два взял себе, а один предложил Никонову. Лейтенант, впрочем, отказался – у него был свой. За огнестрельным оружием последовал целый набор кастетов, зловещего вида стилет, а на закуску – две короткие дубинки из гуттаперчи (американская новинка, похвастал Корф). Кроме всех этих смертоубийственных и зубодробительных штуковин посыльный доставил короб с одеждой – пару мягких теннисных туфель и удобный прогулочный костюм неброского коричневого цвета. Никонов остался в своей полотняной паре. Кастеты и дубинки он проигнорировал, ограничившись револьвером и тростью, в рукоять которой, как некогда у Пушкина, был залит свинец. И потом долго, с явной иронией наблюдал, как выбирает себе снаряжение Корф. Барон, перебрав кастеты, выбрал один, самый шипастый; потом пристроил за пояс дубинку. За голенище высокого английского ботинка на шнуровке всунул клинок в особых ножнах с ремешком, позволяющим закрепить их на икре.

Одоспешившись, барон принялся бродить по комнатам, то приседая, то подпрыгивая, то резко поворачиваясь, – проверял, не мешает ли движениям вся эта воинская экипировка. Так он и расхаживал, пока не появился Яков и не уставился горящими глазами на разложенный на столе арсенал. Поняв, что нашел в лице молодого человека внимательного и заинтересованного слушателя, барон взялся за очередную жертву – и скоро Яков стал счастливым обладателем револьвера системы «бульдог» и кастета (в дополнение к уже имевшейся у него свинцовой гирьке на петле). С ней молодой человек с некоторых пор старался не расставаться.

Когда в гостиную вошла Ольга (за ней, изнывая от чувства неловкости, плелся Николка), барон как раз закатал правую штанину до колена и поправлял прилаженные на могучей волосатой икре ножны со стилетом. Ремешок охватывал ногу барона под самой коленкой – поверх матерчатого пояска, к которому крепились миниатюрные подтяжки, поддерживающие высокие, на ладонь не доходящие до колена, носки. Увидев эту картину, Ольга фыркнула и отвернулась от барона, силясь скрыть усмешку. Корф побагровел и, засуетившись, принялся приводить свой туалет в порядок. Реакцию девушки бывший конногвардеец воспринял превратно – на самом деле Ольгу рассмешило вовсе не неловкое положение, в котором очутился Корф, а невиданный ею доселе аксессуар, больше всего напомнивший девушке некоторые игривые детали женского туалета.

Сконфуженный барон покраснел, набычился, но быстро взял себя в руки – сделал вид, что ничего особенного не произошло. Он поправил штанину и принялся с независимым видом расхаживать по комнате; Ольга же, уединившись с Никоновым в кабинете, устроила лейтенанту сцену – и конечно же результат не заставил себя ждать.

– Значит, вам не нравится мое общество, сударь… простите, мы, кажется, не были представлены? – Девушка надменно взглянула на Корфа.