Диагностика убийства - Ирина Градова

– Как семья относится к вашему долгому отсутствию? – поинтересовалась я, когда мы с Ноа оба почти расправились с принесенными блюдами.

– Моя семья? – удивился он. – Я уже давно вырос.

Значит, не женат и имеет в виду родителей, сообразила я.

– Я знаю, что они не одобряют мой выбор, но они никогда не соглашались ни с одним моим решением, так что это нормально, – продолжал между тем Ноа.

– А почему они ничего не одобряют?

– Ну, сами посудите, – сказал он, откладывая вилку и откидываясь на спинку плетеного стула. – Мать мечтала сделать из меня великого пианиста, и я пятнадцать лет барабанил на рояле. Отец, наоборот, хотел, чтобы я стал экономистом или, на худой конец, юристом.

– Вам ни один из этих сценариев не был по душе?

– Почему же, музыка меня вполне устраивала, но… Нужно быть таким, как Кемпф, Фишер или Бакхауз![Вильгельм Кемпф (1895–1991) – немецкий пианист, композитор, органист. Эдвин Фишер (1886–1960) – немецкий пианист, педагог, дирижер, композитор. Занимался преподавательской деятельностью в Берлине, затем в Швейцарии, где и прожил последние годы жизни. Вильгельм Бакхауз (1884–1969) – немецкий пианист. С 1931 года жил в Швейцарии.] Гения из меня не вышло, и я отступил. Мать была в трауре!

Ноа тихо рассмеялся.

– Они с отцом так ругались из-за того, какой должна быть моя дальнейшая судьба, что я решил примирить их и поступил в Цюрихский университет на медицинский факультет.

– Это же отличная специальность!

– О, вы не знаете моих родителей: у них по каждому поводу существует собственное мнение, а любое другое априори является неверным! Зато теперь они успокоились, вычеркнув меня из семейного древа и переключившись на сестру.

– Бедняжка! – вырвалось у меня.

– Ничего, Лизбет сильная и моим предкам не по зубам!

– А как вы все-таки попали сюда?

– Дело в том, что я проходил постдипломную исследовательскую практику в Имперском колледже в Лондоне. Там у меня остались друзья, и один из них, как я уже говорил, оказался также приятелем Трейс. Если бы не она, у меня бы и мысли такой не возникло! Иногда я ненавижу ее за это.

Я посмотрела на Ноа, пытаясь понять, насколько он серьезен. Он не улыбался.

– Ну, а вы как – собираетесь освоить новое поле деятельности? – спросил Ноа, вновь переводя разговор на меня.

– В смысле?

– В смысле аюрведы.

– Да я совершенно в этом не разбираюсь! – развела я руками. – Я и слово-то это слышала всего пару раз до того, как узнала о смерти отца.

– Знаете, что написано на табличке у двери здания клиники, которую строил Пратап Варма? «Врачеватель, знакомый с целебными свойствами кореньев и трав, – человек; знакомый со свойствами ножа и огня – демон; знающий силу молитв – пророк; знакомый же со свойствами ртути – бог!»

– Красиво.

– Немного самоуверенно, не находите?

– Вам не нравился мой отец, да?

– Люди вроде Пратапа Варма считают общение с теми, кто расположен внизу пищевой цепочки, ниже своего достоинства. Индия – прекрасная страна, но классовое неравенство – это то, на чем она держится. Есть привилегированное сословие и парии, и ни один представитель того или другого класса не переступит разделяющий их барьер. В моей стране, или в вашей, при желании, упорстве и определенных способностях ты можешь стать кем угодно – хотя бы чисто теоретически. Здесь, если уж тебя угораздило родиться на левом берегу Джамны, то тут ты и помрешь, и дай бог, чтоб не от голода!

– Значит, вы ни разу не говорили с моим отцом? – уточнила я. – Не пытались убедить его помочь жителям?

– Зачем? Я знал его со слов Санджу. К счастью, ваш брат ни в чем не походит на отца. У вас, кажется, тоже больше общего с Санджаем, нежели с господином Варма? Вот, к примеру, я очень сомневался в том, что вы придете, а вы пришли, осмотрели больницу, согласились помочь…

– Боюсь, Ноа, вы считаете меня лучше, чем я есть на самом деле. Честно говоря, я преследовала и корыстные цели тоже.

– Корыстные?

– Я хотела воспользоваться вами как источником информации.

– Информации – о чем?

– Об убийстве моего отца.

– Разве полиция этим не занимается?

– Живя здесь, вам ли не знать, как полиция ведет дела в этой стране? – парировала я.

– Вы что, решили сами заняться расследованием? Тогда я ни за что не стану вам помогать!

– Но почему?!

– Да потому, Инди, что это может оказаться чертовски опасно! – воскликнул он. – Ваш отец схлопотал пулю, потому что ввязался в это строительство, и, как вы думаете, что остановит того, кто его убил, если вы начнете копать?

Мне понравилось, что Ноа назвал меня уменьшительным именем – пока еще никто так меня не называл. Мне также пришелся по душе тот факт, что он беспокоится обо мне (или о моих инвестициях в больницу?). Но вот что мне не понравилось, так это его отказ помогать.

– Вы должны понимать, – жестко произнесла я, – что мое решение не изменится только оттого, что вы его не одобряете. Если откажетесь вы, мне придется задействовать другие каналы.

– А они у вас весьма многочисленные, насколько я понимаю? – поднял брови Ноа. Насмешка, прозвучавшая в его голосе, заставила меня покраснеть – во всяком случае, я почувствовала, как кровь хлынула мне в лицо.

– Может, и не столь многочисленные, как ваши, – едко ответила я, – и, вероятно, без вашего участия мне придется потратить гораздо больше времени на поиск ответов, но вы плохо меня знаете, если думаете, что меня легко переубедить!

– Боюсь, я уже достаточно вас узнал, – вздохнул Ноа с безнадежным видом. – Ладно, помогу, иначе ваша смерть будет на моей совести, а мне этого совершенно не хочется!

– Какая счастливая новость! – буркнула я сердито.

– Инди, сначала я не верил, что в ваших жилах течет индийская кровь, но вы так быстро выходите из себя, что теперь все сомнения рассеялись: вы не только дочь своего отца, но и истинная дочь этой страны с горячим нравом – я бы даже сказал, с норовом!

На это я не сочла нужным отвечать, и Ноа продолжил:

– Я готов оказать содействие в том, что касается жителей района Таджа: со мной они будут более откровенны, чем с вами. Но вы должны понимать, что я знаю об убийстве вашего отца не больше, чем вы или полицейские, которые ни шатко ни валко расследуют это дело, поэтому…

– Кое-что мне уже известно, – перебила я. – Меня интересует один человек, Амар Агарвал.

– Кто назвал вам это имя?

Ноа выглядел озадаченным.

– Неважно. Как я вижу, вам оно тоже знакомо?

– Еще бы! Это была такая трагедия…