«Б» - значит безнаказанность - Сью Графтон

Переодевшись в спортивный костюм, я пробежала три мили. Это был один из тех редких дней, когда бег доставлял мне необъяснимое удовольствие.

Вернувшись домой, приняла душ, вымыла голову, немного вздремнула, оделась, сбегала в магазин и засела за карточки с бокалом белого столового вина и бутербродом с яйцом, обильно сдобренным майонезом "Бэст фуд". Чертовски вкусно!

В восемь вечера, взяв пиджак, сумочку и отмычку, я села в машину и поехала на Прибрежный бульвар, который протянулся параллельно пляжу. Повернула направо. Джоуна жил в отдаленном микрорайоне, примерно в миле от Примавера. Я миновала пристань для яхт, и слева открылся Людлов-Бич. Даже в сгущавшихся сумерках я отчетливо увидела тот самый мусорный бак, в котором двумя неделями раньше меня едва не настигла смерть. Интересно, сколько еще времени пройдет, прежде чем я перестану невольно поворачивать голову налево, чтобы хоть краем глаза увидеть то место, где чудом осталась жива. На пляже догорали блики заката; серебристо-серое небо прочерчивали бледно-розовые и лиловые полосы, которые ближе к горам сгущались, превращаясь в пурпурные. Поднимавшиеся из океанской глади мелкие острова, казалось, притягивали последние солнечные лучи, которые, точно золотые ручейки, впадали в волшебное озеро живого горячего света.

Дорога пошла в гору, вдоль прибрежного парка, затем я повернула, очутившись в лабиринте улочек по правую сторону бульвара. Близость Тихого океана означала холодные туманы и едкий, насыщенный солью воздух – знания, усвоенные еще в начальной школе. Район был далеко не самый фешенебельный, но Джоуна на свое жалованье полицейского содержал семью, так что, видимо, ему приходилось с этим мириться.

Найдя нужный номер, я подъехала к дому. Чистенький, ухоженный двор, на крыльце горит фонарь. Выкрашенный серовато-голубой краской, с синими наличниками, дом походил на ранчо. Должно быть, три спальни и внутренний дворик. Я позвонила. Джоуна не заставил себя ждать. Он был в джинсах и рубашке от Л.Л. Бина из плотной оксфордской ткани в узкую розовую полоску. В руке Джоуна держал бутылку пива и, взглянув на часы, жестом пригласил меня в дом.

– Однако вы чертовски пунктуальны, – заметил он.

– Это не так уж далеко. Я ведь живу как раз под горой.

– Знаю. Давайте ваши вещи.

Я протянула ему пиджак и сумочку, которые он не церемонясь бросил на кресло.

С минуту мы оба пребывали в замешательстве, не представляя, о чем говорить. Джоуна поднес бутылку ко рту. Я сунула руки в задние карманы, точно не знала, куда их деть. Интересно, почему в такие моменты чувствуешь себя ужасно неловко? Это похоже на свидания двух школьников, которых чья-то мамаша подвозит до кинотеатра, и никто не знает, как себя вести.

Я огляделась:

– Хороший дом.

– Идемте. Сейчас все вам покажу.

Я покорно поплелась за ним. На ходу он рассказывал, обращаясь ко мне через плечо:

– Когда мы въехали, здесь творилось нечто невообразимое. Дом снимали какие-то извращенцы из тех, у кого в кладовке живет хорек и которые никогда не сливают воду в унитазе, потому что это противоречит их религиозным убеждениям. Вы, должно быть, встречали этих типов в городе. Ходят босиком, на голове – красные или желтые тряпки, словно сошли со страниц Ветхого Завета. Хозяин говорил, они практически никогда не платили аренду, но каждый раз, когда он напоминал им об этом, брали его за руку, проникновенно заглядывали в глаза и что-то бубнили. Хотите вина? Я купил для вас – с настоящей пробкой, без дураков.

– Весьма польщена, – с улыбкой произнесла я.

Мы прошествовали на кухню, где Джоуна откупорил бутылку вина и налил мне в бокал, на донышке которого я увидела еще свежий ценник. Проследив за моим взглядом, Джоуна смущенно улыбнулся.

– Пришлось купить, – объяснил он. – У меня ведь были только пластмассовые стаканчики. Дети пили из них, когда играли на заднем дворе. Это моя кухня.

– Я догадалась.

Мне здесь нравилось. Не знаю, что я ожидала увидеть, но кто-то до меня сделал правильный выбор. Во всем чувствовалась любовь к простоте: деревянные, натертые до блеска полы, мебель с прямыми линиями, ровные поверхности. Почему Камилла сбежала отсюда? Чего ей не хватало?

Джоуна провел меня по дому, продемонстрировав три спальни, две ванные комнаты, террасу на крыше и небольшой задний дворик, огороженный заросшей диким виноградом каменной оградой.

– Буду откровенен, – сказал Джоуна. – Когда она уехала, я собрал ее вещи и отдал все Армии спасения. Мне не хотелось, чтобы меня окружали дурацкие побрякушки. В детских я все оставил как есть. Может, она устанет от них, как устала от меня, и они вернутся ко мне. Но ее барахло мне ни к чему. Когда она узнала об этом, то пришла в бешенство – но что я должен был делать? – Он пожал плечами и замолчал.

Только теперь его лицо начало обретать для меня узнаваемые черты. До этого момента я могла бы сказать про него, что он человек по натуре мягкий и добрый. Я обратила внимание на его склонность к полноте и видела, что общаться с ним не только легко, но даже забавно. Он был искренен, и это подкупало. Но помимо этого я подметила в нем черту, которую уже встречала у некоторых полицейских: некую мечтательную самоуверенность – словно он смотрел на мир откуда-то издалека, и ему это нравилось. Камилла – совершенно очевидно – продолжала занимать большое место в его жизни, и каждый раз при упоминании о жене по лицу его пробегала улыбка – не потому, что ему было приятно вспоминать о ней, просто так было проще скрывать свой гнев. Я подумала, что ему не повредило бы общение еще с несколькими женщинами до встречи со мной.

– В чем дело? Почему вы так посмотрели на меня? – спросил он.

Я улыбнулась:

– Осторожно, злая собака.

Но, по правде сказать, сама не была уверена, к кому больше относились мои слова – к нему или ко мне.

Джоуна улыбнулся в ответ, похоже, понял, что я имела в виду.

– У меня все готово. – Он указал на альков в гостиной.

Я села за стол, оказавшись в ярком пятне света и чувствуя себя Гаргантюа с заложенной за воротник салфеткой, вооружившегося ножом и вилкой. Джоуна не только снял ксерокопии документов, но и умудрился сделать дубликаты кое-каких фотографий. Мне не терпелось своими глазами увидеть место преступления.

Сначала я бегло просмотрела все документы, чтобы составить общее представление о случившемся, после чего вернулась к деталям, которые показались мне наиболее заслуживающими внимания. Официальная версия – как я ее знала, – так же, как и показания Леонарда Грайса, его сестры Лили, соседей, пожарного инспектора, а также полицейского, который первым прибыл на место преступления, более или менее совпадала с тем, что я уже слышала. Грайсы, как и всегда по вторникам, планировали отправиться на традиционный ужин с сестрой Леонарда, миссис Хоуи. Однако Марти неважно себя чувствовала и в последний момент решила остаться дома. Леонард и Лили пошли без нее; они вернулись домой к миссис Хоуи около девяти вечера и тогда же позвонили Марти, чтобы она не беспокоилась. С ней говорили оба – и мистер Грайс, и его сестра. Марти прервала разговор, так как услышала, что в дверь к ней постучали. По словам Леонарда и Лили, они выпили по чашке кофе, около десяти часов он вышел от сестры и примерно в 22.20 прибыл к себе на Виа-Мадрина и увидел, что дом его горит. К тому времени пожарные уже сбили огонь, из частично сгоревшего строения извлекли тело Марти. При виде жены Леонард рухнул без чувств, и "неотложка" оказала ему первую помощь. Дым заметила Тилли Алберг, которая и подняла тревогу без пяти десять. Через считанные минуты прибыли две бригады пожарных, однако огонь был таким, что проникнуть в дом через переднюю дверь не представлялось возможным. Пожарные вошли с заднего крыльца. Им потребовалось около тридцати минут, чтобы ликвидировать пожар. Тело, обнаруженное в передней, переправили в морг.