Нашествие ангелов. Книга 1. Последние дни - Сьюзен И

мне.

А затем происходит нечто странное. Демоны издают полные отвращения звуки, плюются так, словно наглотались отравы. Жаль, что я не вижу их толком. Наверняка морды искажены от омерзения.

Раффи снова вскрикивает — третий демон кусает его за спину. После нескольких попыток ему удается отбиться. Демон шумно отплевывается и кашляет.

Тени отступают и мгновение спустя сливаются с лесной тьмой.

Прежде чем я успеваю сообразить, что произошло, Раффи совершает не менее странный поступок. Вместо того чтобы объявить о победе и спокойно уйти, как любой здравомыслящий человек, оставшийся в живых, он бросается следом за врагами в темный лес.

— Раффи!

Я слышу лишь затихающие вопли демонов, до такой жути похожие на человеческие, что у меня бегут мурашки по спине. Кажется, будто так кричат все умирающие животные. Затем в ночи смолкает последний вопль.

Я вздрагиваю, окруженная со всех сторон тьмой. Делаю несколько шагов в ту сторону, где исчез Раффи, затем останавливаюсь. И что дальше?

Дуновение ветра холодит мою вспотевшую кожу. Вскоре стихает даже оно. Не знаю, то ли мчаться на поиски Раффи, то ли бежать прочь. Я помню, что должна идти к Пейдж и нужно остаться в живых, чтобы ее спасти. Меня бьет дрожь, но уже не от холода. Вероятно, дает о себе знать только что пережитое.

Я пытаюсь услышать хоть малейший звук, даже если он окажется болезненным стоном Раффи. По крайней мере, я знала бы, что он жив.

Ветер шелестит в верхушках деревьев, ерошит мои волосы.

Я уже собираюсь отправиться в чащу на поиски, когда треск ломающихся веток становится громче. Возможно, это олень. Я отступаю назад. Это могут оказаться и демоны, вернувшиеся, чтобы закончить начатое.

Шуршат раздвигающиеся ветки, и на поляне появляется темный силуэт Раффи.

Меня охватывает ни с чем не сравнимое облегчение.

Я бегу к нему, протягивая руки, чтобы обнять, но он пятится. Уверена, даже такой человек, как он, — вернее, нечеловек — обрадуется, если его заключат в объятия после сражения не на жизнь, а на смерть. Но, похоже, к моим объятиям это не относится.

Я останавливаюсь перед ним, неловко опустив руки. Однако моя радость не улетучивается окончательно.

— Так ты... разделался с ними?

Он кивает. С волос стекает черная кровь, как будто его обрызгали ею с ног до головы. Кровью покрыты руки и живот. Рубашка разорвана на груди, — похоже, ему серьезно досталось. Хочется окружить его заботой и вниманием, но я сдерживаюсь.

— Ты в порядке? — Дурацкий вопрос, поскольку, даже если с ним не все в порядке, я все равно ничем не смогу помочь, но слова вырываются сами собой.

Раффи презрительно фыркает:

— Если не считать того, что ты приложила меня камнем, — я цел и невредим.

— Извини... — Мне страшно неудобно, но и унижаться перед ним тоже нет никакого смысла.

— В следующий раз, когда решишь со мной поругаться, лучше сперва давай поговорим, прежде чем швыряться камнями.

— Ладно, — ворчу я. — Ты такой культурный.

Он тяжело вздыхает:

— Ты-то цела?

Я киваю. После моей неудачной попытки его обнять мы стоим слишком близко друг к другу, и он, похоже, тоже это чувствует, поскольку проскальзывает мимо меня на поляну. Видимо, ангел закрывал меня от ветра, и, когда он отходит, вдруг становится холодно. Раффи делает глубокий вдох, словно прочищая мозги, и медленно выдыхает.

— Что это за твари, черт бы их побрал? — спрашиваю я.

— Не знаю точно. — Он вытирает меч о рубашку.

— То есть они не из ваших?

— Нет. — Он убирает меч в ножны.

— И уж точно не из наших. Есть третий вариант?

— Третий вариант всегда есть.

— Какие-то злобные уроды-демоны? В смысле, еще более злобные, чем ангелы?

— Ангелы не злобные.

— Верно. И как только я забыла? Подобная дурацкая мысль могла прийти в голову только после всего того, что вы тут устроили.

Пройдя через поляну, он углубляется в лес. Я спешу следом.

— Зачем ты за ними погнался? — спрашиваю я. — Мы могли уйти на несколько миль, прежде чем они опомнились бы и вернулись за нами.

Не оборачиваясь, он отвечает:

— Они слишком похожи на то, чего вообще не должно существовать. Дай им уйти — и они все равно вернутся и будут преследовать тебя. Поверь, я знаю, что говорю.

Он ускоряет шаг. Я семеню за ним, едва не цепляясь за его спину. Нет никакого желания снова остаться одной в темноте. Он оглядывается на меня.

— Даже не думай, — говорю я. — Буду липнуть к тебе, словно мокрая рубашка, по крайней мере до рассвета. — Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не ухватиться за его рубашку. — Как тебе удалось так быстро до меня добраться?

Между моим криком и его появлением прошло всего несколько секунд.

Он продолжает шагать по лесу.

Я открываю рот, чтобы повторить вопрос, но Раффи успевает раньше:

— Я за тобой следил.

Удивленно останавливаюсь. Он идет дальше, и приходится нагонять бегом. В моей голове крутится множество вопросов, но задавать их все сразу нет никакого смысла.

— Зачем?

— Я же обещал проследить, чтобы ты целой и невредимой вернулась в лагерь.

— Но я не возвращалась в лагерь.

— Я заметил.

— Ты также говорил, что отведешь меня в обитель. А вместо этого бросил одну в темноте!

— Я всего лишь хотел, чтобы ты вела себя благоразумно и вернулась в лагерь. Но, похоже, «благоразумие» в твой словарь не входит. Впрочем, на что тебе жаловаться? Я ведь с тобой.

С этим трудно спорить. Он действительно спас мне жизнь. Какое-то время мы идем молча, пока я перевариваю увиденное и услышанное.

— Значит, твоя кровь для этих тварей отвратительна на вкус, — говорю я.

— Да. Не правда ли, странновато?

— Странновато?! Да это прямо кошмар на улице Вязов какой-то.

Он непонимающе оглядывается:

— Ты о чем?

Я уже собираюсь съязвить, но он опережает:

— Давай помолчим, ладно? Их тут может быть и больше.

Я послушно замолкаю. Наваливается усталость, нечто вроде посттравматического синдрома. Сейчас, в темноте, я согласна на любое общество, пусть это будет даже ангел. К тому же впервые с тех пор, как я пустилась в это кошмарное путешествие по лесу, не нужно беспокоиться о выборе курса. Раффи уверенно шагает по прямой, не задерживаясь и лишь иногда обходя какой-нибудь завал или лужайку.