Легион. Возмездие - Алексей Живой

Вновь пройдя мимо борделя, улица напротив которого была на этот раз абсолютно пуста, — судя по усилившимся стонам, все гуляки, которых он видел в прошлый раз, вернулись в свои постели и вновь предались утехам, — вскоре Чайка оказался у заветного амбара.

Осмотревшись по сторонам, на всякий случай он несколько раз прошелся туда-сюда, и, лишь затем, приблизился к дверям.

— Летис, это я, — сообщил Федор, ковыряясь с замком, который мирно висел на своем месте никем не тронутый.

— Вижу, — ответили из амбара, — что-то ты задержался. Мы уж хотели идти тебя разыскивать.

Приоткрыв дверь, Федор проскользнул внутрь и втянул за собой мешок.

— Ну, как тут? — поинтересовался Чайка, — никто не приходил?

— Тихо, — ответил за хмурого Летиса один из бойцов, стоявших на карауле, после того как запер дверь засовом изнутри, — за все это время только пара каких-то гуляк прошлась мимо с диким хохотом. Да еще двое каких-то сумасшедших полуголых крестьян, парень с девкой, прямо за углом нашего амбара улеглись на траву и стали…

— Представляю, как вам было тяжело за этим наблюдать, — усмехнулся Федор, кидая мешок на ближайшую телегу, — впрочем, ничего странного. Тут в двух шагах публичный дом. Ребята просто не дотерпели.

Чайка пристальнее посмотрел на хмурого друга, примостившегося на краю телеги, и уточнил.

— А ты чего не спишь?

— Уснешь тут, — пробубнил тот в ответ, неопределенно махнув рукой.

— Это зря, — пожурил его Чайка, — сегодня наше время — ночь. И она у нас будет бурной. Так что, нужно выспаться всем. Я, например, валюсь с ног.

— Чего это ты приволок? — поинтересовался Летис, подходя к мешку.

— Это ваша новая одежда, — ответил Чайка, направляясь к стогу сена, — нас уже повсюду разыскивают. Даже награду назначили, так что, переодевайтесь. В этом нас не сразу опознают.

— Награду, говоришь, — переспросил Летис, вытягивая огромную тунику странного цвета, и принюхиваясь к исходившему от нее запаху, — ты хочешь, чтобы я это надел? О, боги, она еще и воняет.

— А что делать, — заявил Федор, погладив себя руками по груди, — как видишь, я уже переоделся.

Летис вздохнул, и, пробурчав «Я буду похож на вонючего землекопа», нехотя скинул старую одежду. Его примеру последовали оставшиеся бойцы.

— Что ты там говорил о награде? — спросил Летис, рассматривая себя с омерзением и медленно приближаясь к стогу сена, где Федор уже готовил себе лежанку, собираясь отойти ко сну.

— Не переживай, — подбодрил его друг, — лучше походить на живого землекопа, чем на мертвого героя. А насчет награды, ты не ослышался. По дороге сюда я побеседовал с начальником одного из караулов, повстречавшихся мне, и он сообщил, что за нашу голову уже назначена награда. Нас повсюду ищут, друг мой.

— Ты разговаривал с начальником караула? — Летис тут же забыл про свою тунику и даже повеселел, — ну ты даешь, Федор! А вдруг он тебя узнал бы? Молодец! Я всегда говорил, что ты самый отчаянный командир. Это надо же додуматься!

— Ладно, не хвали, — отмахнулся Федор, шурша сеном и переворачиваясь на бок, — просто захотелось немного встряхнуться. А сейчас приказываю всем спать. Дежурим по одному. Я последний.

— Ты не повесил снаружи замок, — напомнил Летис, — вдруг, кто увидит?

— Мы нашли неплохое место, — отмахнулся Федор, — за столько времени здесь прошло всего пара человек. Будем надеяться, нам повезет, и боги не оставят нас. А потом, скоро стемнеет, и тогда нам вообще ничего не грозит, до тех пор, пока мы сами не двинемся в город.

Так и случилось. Остаток дня прошел спокойно, никто не потревожил прятавшихся в амбаре диверсантов из армии Ганнибала. За это время Федор и его люди успели отлично выспаться. Чайка, отсчитывавший время по внутренним часам, принял последнюю смену караула у Летиса. Дождавшись, пока на небе зажгутся звезды, и ночь вступит в свои права, он разбудил остальных.

— Пора.

Осторожно сняв засов он, еще бережнее отворил дверь, и осмотрелся. Ночь была лунной, но узкие улицы тонули во мраке и казались безлюдными. Лишь издалека по-прежнему доносился женский смех. «У жриц любви не бывает перерывов, — усмехнулся Федор, выходя наружу, — а нам пора за дело».

Кода все четверо оказались на улице, Чайка поправил кинжалы под туникой, немного размял ноги и руки, потянул плечи, и сказал, еще раз взглянув на звезды:

— Ну, вот и наше время пришло, Карфаген.

Спал он в ту ночь отлично, утонув в ласках Зараны. Верная наложница, узнав о неожиданном возвращении своего любимого господина, приняла его так жарко, что Ларин и думать забыл о своих сомнениях. Он вдруг осознал, что здесь его всегда будут любить и ждать, где бы его ни носило, и что бы он не натворил. Такой уклад его вполне, казалось, устраивал. Правда, совесть от этого еще больше покусывала, хотя по местным законам он и не должен был относиться к Заране, как к жене. Но проклятое сознание, полученное Лехой еще в прошлой жизни, до конца уклад скифов принимать отказывалось. Упрямый он был парень.

Впрочем, это были его личные проблемы и терзания, которые никого больше не волновали. Иллур, едва узнал о рождении сына у своего адмирала от рабыни, тут же подтвердил ему, что парень будет считаться свободным и в будущем станет настоящим воином, а не рабом. Живи да радуйся, папаша. Но все эти приключения с амазонками вдали от родного Крыма в последнее время Леху только расстраивали. Так что теперь, узнав о предательстве сарматов и оказавшись в родном стойбище, которое стало ему после рождения сына настоящим домом, Ларин вдруг успокоился. Словно что-то встало на место, или вышла игла из сердца, мешавшая спокойно жить.

После этой ночи с Зараной, которая не переставала его любить и ждать все эти годы, буйный командир кочевников и скифов-мореходов вдруг осознал, за что он сейчас воюет. Если до этой ночи, он бился в сражениях за своего царя и кровного брата, а когда случалось, то и за друга Федора, то теперь, в этой войне, все было иначе. Сарматы были у самых границ, буквально в нескольких днях пути. Угрожали его дому. Они могли ворваться сюда, убить Зарану и его малолетнего сына. А этого Леха допустить не мог. Никак.

«Хватит с меня любовных приключений, — решил Леха, мирно дремавший сейчас не открывая глаз на полу своей командирской юрты, развалившись с Зараной на шкурах, — пора и семьей пожить, сколько отпущено, хоть и трудно это кочевникам».

За пологом юрты уже должен был наступить рассвет, но здесь царил теплый полумрак. Угли жаровни, мирно тлели в углу, подсвечивая юрту слабым желтоватым сиянием. Леха осторожно приоткрыл глаза и посмотрел сначала на спавшую уткнувшись ему в плечо Зарану. А потом и на сына, которого оставили ночевать тут же, чтобы смог наглядеться на отца да привык к нему немного. Видел-то его всего раз. Ларину со дня на день опять в поход нужно было собираться, а потом что будет — одним богам известно.