Золотой конь Митридата - Ольга Баскова

— Я ничего не забыл, — многозначительно ответил юноша, заметив, что гости постепенно перемещаются в зал, где были накрыты столы.

Вино лилось рекой. Мужчины и женщины хмелели на глазах и позволяли себе непристойные шутки. Гетеры, специально приглашенные для торжества, почти раздетые, без стеснения садились на колени к вельможам, бесцеремонно стаскивали с них хитоны, целуя мускулистые надушенные тела, а их жены спокойно взирали на эту вакханалию. Парочки, словно скованные цепями, перемещались на улицу, где смешивались с галдящими простолюдинами, тоже захмелевшими и передававшими друг другу статую Диониса. Митридат, посмотрев на своего бога, нашел его карикатурным, нелепым: с широким носом, огромными ушными раковинами, выпученными глазами и жидкими волосами. Тело, над которым трудился, наверное, не самый выдающийся скульптор Синопы, выглядело хилым и немощным. Юноша дал себе слово, что в новом храме появится новая статуя из мрамора или бронзы. Дионис не уступал красотой другим богам — пусть же так и будет. И в эту статую он вставит камень бессмертия. Только так он сбережет ценный подарок — в храм никто не войдет без его разрешения.

От факелов, вина и разгоряченных тел, постоянно норовивших прижаться к нему, Митридату стало жарко. И когда кто-то коснулся его холодной, как лед, рукой, он резко отпрянул и повернулся. Багофан, в безукоризненно-белом хитоне, контрастировавшем с его смуглой кожей, стоял рядом и улыбался. Чуть поодаль, потупившись, переминались с ноги на ногу его красавицы-дочери, стройные, как лани, одетые как персиянки — в широкие столы и накидки, край которых до половины закрывал лица. Митридату были видны только жгучие глаза, подведенные сурьмой от уголков к вискам, делавшие их похожими на пантер.

— Я поздравляю тебя, Митридат, — выдавил он из себя, стараясь казаться доброжелательным, и это у него получилось. — Надеюсь, мы забудем все недоразумения, бывшие между нами. Я верно служил твоему отцу и буду так же верно служить тебе.

— А когда моя мать попросит заковать меня в цепи, ты послужишь и ей? — насмешливо спросил царь. Багофан покачал головой, по форме напоминавшей тыкву:

— Нет, господин. Я всегда на стороне победителя. В этой схватке победил ты.

Юноша не верил ни единому слову. Да, Багофан, несомненно, на стороне победителя, это правда, потому что любил принимать богатые дары, жить в роскоши, слушать певцов, разглагольствовавших о его подвигах, окружать себя самыми красивыми рабынями и танцовщицами. Если сейчас он впадет в немилость, то лишится всего этого.

— Кроме того, твой отец мечтал, чтобы вы с Митридатом Хрестом женились на моих дочерях, — продолжал Багофан, принимая молчание Митридата за добрый знак. — Я готов отдать за тебя Филомену хоть сейчас. По красоте ей нет равных во всем Понтийском царстве.

— Я подумаю над твоими словами, Багофан, — отозвался Митридат, которого начал утомлять этот разговор. — А сейчас давай предадимся веселью. Дионис заслуживает этого.

— Постой, я хотел сказать… — Кто-то схватил Митридата за руку, увлекая его в толпу, разъединившую его с персом, и юноша был рад неожиданному избавителю.

— До чего же он скучный! — раздался веселый голос его сестры Лаодики, и он увидел перед собой ее смеющееся хорошенькое личико. Девушка была прелестна в длинном хитоне с пряжками на плечах, с завитыми в спирали волосами. — Давай сбежим. Как ты на это смотришь?

— Я должен принести жертву Дионису, — отозвался Митридат. Она покачала головой:

— Жертвенный огонь вспыхнет нескоро. Все будут присутствовать при этом. А пока пойдем в сад. Я хочу тебе кое-что показать.

Митридат оглянулся. К нему устремились Лаодика и ее приближенные. Меньше всего он хотел бы видеть мать и ее халдеев.

— Пойдем. — В его мужественном голосе слышалась решимость. — Но как сбежать отсюда?

Лаодика расхохоталась, показав розовый язычок, свернутый в трубочку:

— Ага, братец, ты уже и забыл наш город. Вот что значит шляться неизвестно где. Давай руку и не отставай.

Юноша послушно схватил ее теплую ладошку, и сестра с быстротой лани устремилась в какой-то переулок между домами. Дома в городе стояли так близко, что края черепичных кровель почти касались друг друга. Между ними оставался узкий просвет, в который и ринулись беглецы. Узкая улочка делала частые повороты. Под ноги бегущим то и дело ложились крутые ступеньки, вырубленные в твердом каменистом грунте. Митридат не заметил, как оказался на склоне холма, у дворца. Молодые люди прошмыгнули в сад, и Лаодика, не выпуская руки брата, подвела его к старой согнувшейся оливе, порывшись в высокой сухой траве, достала старый глиняный кувшин и высыпала его содержимое на землю. Митридат нагнулся, чтобы лучше разглядеть, и удивился. Перед ним, поблескивая в свете луны, лежали черные галечные камешки.

Лаодика присела рядом с ним.

— Никогда не угадаешь, что это, — задорно сказала она. — Это мои слезы. Знаешь, когда я плакала, скучая по тебе, я шла на берег и брала камешек, пряча его в кувшин. Так никто больше не делал, даже мама.

Юноша усмехнулся:

— Если бы наша мама была бы способна на такое, мне не пришлось бы скрываться.

Лаодика прижалась к нему, и он почувствовал на своей щеке ее горячее дыхание с ароматом розы.

— Значит, это правда, что она убила папу, — прошептала девушка. Митридат кивнул.

— Я видел это, поэтому мне и пришлось бежать.

Она еще сильнее прижалась к нему, тепло ее стройного тела волновало юношу.

— Ты женишься на мне, как хотел папа, или предпочтешь дочерей Багофана?

Он обнял ее как будущий муж и как брат:

— Да, только нужно потерпеть.

— Потерпим, — покорно сказала Лаодика и подняла глаза к небу, усыпанному бриллиантовыми звездами. — Мама согласилась убить отца, потому что ее науськал этот мерзкий Мнаситей. Правда, что ты его убил?

— И это правда, — отозвался он. Она поежилась: с моря дунул прохладный ветерок, наполненный запахом водорослей.

— А я буду тебе верной, — заявила девушка. — Если когда-нибудь изменю — убей.

Он улыбнулся и поцеловал ее в румяную щеку:

— Запомню. А как наша старшая сестра? Ты получаешь от нее какие-нибудь весточки?

— Иногда получаю. — Лаодика усмехнулась. — Мне повезло, что я умею читать между строк. Сестра пишет, что все в порядке, но на самом деле это не так. Я знаю нашу Лаодику, она властная и жестокая. И ни перед чем не остановится, чтобы оказаться на троне в одиночестве. — Она резко поднялась, отряхнув хитон: — А теперь нам пора. Уже жгут костры. Сейчас будут приносить жертву Дионису.

Снова взявшись за руки, они побежали на площадь, где готовили к жертвоприношению несколько тучных коров.