От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - Нина Молева

АГАФЬЯ Семеновна Грушецкая — первая супруга царя Федора Алексеевича. Умерла в 1681 г. Дочь воеводы Семена Федоровича Грушецкого и его жены из дома Заборовских. МАРФА Матвеевна Апраксина — вторая супруга царя Федора Алексеевича (1664–1715). Дочь Матвея Васильевича Апраксина.

ПРАСКОВЬЯ Федоровна Салтыкова — супруга царя Иоанна Алексеевича (1664–1723). Дочь стольника Федора Петровича Салтыкова.

МАРИЯ Иоанновна — дочь царицы Прасковьи Федоровны (1689–1692).

ФЕОДОСИЯ Иоанновна — дочь царицы Прасковьи Федоровны (1690–1691).

ЕКАТЕРИНА Иоанновна — дочь царицы Прасковьи Федоровны (1691–1733). С 1716 г. замужем за герцогом Мекленбургским Карлом-Леопольдом, который в момент заключения с нею брака не был разведен со своей первой женой Софьей Нассау-Фрисландской. Имела единственную дочь Анну Леопольдовну, ставшую правительницей при малолетнем сыне своем Иоанне VI.

АННА Иоанновна — дочь царицы Прасковьи Федоровны (1693–1740). С 1710 г. супруга герцога Курляндского Фридриха Вильгельма, скончавшегося через четыре месяца после свадьбы. Детей в браке не имела.

ПРАСКОВЬЯ Иоанновна — дочь царицы Прасковьи Федоровны (1694–1731). Находилась в законном браке с Иваном Ильичом Дмитриевым-Мамоновым, от которого имела единственного сына.

КСЕНИЯ Ивановна Шестова, в иночестве Марфа, — «Великая старица», супруга Федора-Филарета Никитича Романова, мать первого царя из рода Романовых Михаила. Умерла 26 января 1631 г. Дочь костромского дворянина Ивана Васильевича Шестова и его жены Марии. Около 1590 г. была выдана замуж за двоюродного брата царя Федора Иоанновича — Федора Никитича Романова. На свадьбе присутствовали и сам царь, и Борис Годунов. В 1600 г. Романовы, а также их родственники и друзья — князья Черкасские, Репнины, Сицкие, Карповы, Шестовы были взяты под стражу по обвинению в попытке отравить кореньями Бориса Годунова. Федор Никитич пострижен и заключен в Антониев Сийский монастырь, Ксения пострижена и сослана в Заонежье. Дети оставлены с теткой Татьяной Никитичной.

С приходом в Москву Лжедмитрия Романовы были возвращены из ссылки как его мнимые родственники, причем Филарет возведен в сан Ростовского митрополита. В период правления «боярского царя» Василия Шуйского Федор-Филарет был захвачен Тушинским вором и возведен им в сан патриарха.

Царь Михаил Федорович. Миниатюра из «Титулярника». 1672 г.

Когда по решению боярской думы избранником на русский престол назначили польского королевича Владислава, Федор-Филарет возглавил посольство, направленное в Польшу просить соответствующего согласия Владислава. Но ввиду того, что мысль занять русский престол возникла теперь уже у правящего польского короля Сигизмунда III, отца королевича, посольство оказалось задержанным на пути, а затем отвезено в качестве пленных в Польшу, где плен Федора-Филарета продолжался до 1619 г. Избрание на престол Михаила Романова произошло без его участия. В 1613 г. Земский собор долго колебался в своем выборе. Решающим, по-видимому, явилось соображение, высказанное Федором Ивановичем Шереметевым в письме В.В. Голицыну: «Помиримся на Мише Романове: он молод и разумом еще не дошел и нам будет поваден».

Действительно, в течение 1613–1619 гг. государством управляют двоюродные братья Борис и Михаил Салтыковы, а возглавляет московское правительство Федор Иванович Шереметев. Вмешивается в их действия только «Великая старица» с ее крутым и независимым нравом. Считается, что это ей принадлежало решение казнить через повешение четырехлетнего сына Марины Мнишек в Москве, у Серпуховской заставы.

С возвращением из плена Федора-Филарета «Великая старица» заботится только об обиходе царского и патриаршего дома. Живет она в особых кельях Вознесенского кремлевского монастыря, куда забирает для воспитания и старшую свою внучку, к которой была исключительно привязана, царевну Ирину Михайловну.

Иностранцы отмечали, что Федор-Филарет нарочито избегал встреч с женой, чем явно «причинял ей заметную досаду».

Женщину поднимали на дыбу. Раз. Другой. Снова и снова. Треск костей. Запах крови. Боль… От нее не требовали повиниться или в чем-то признаться. Палачи поняли: бесполезно. Пусть сложит пальцы для крестного знамения, как велит царь. Три вместо двух. Веками жили с двуперстием. Теперь по исправленным от ошибок переписчиков церковным книгам, по рассуждениям князей церкви все должно было измениться. Сразу. В одночасье. Ради — ради утверждения полноты царской власти: все, как один, все, как приказано.

Женщина не знала толком богословских разночтений. Она думала о другом — о совести. Делать то, во что веришь. Не уступать насилию. Насилию на душу. Так чувствовали на Руси многие. Решились сказать «нет» некоторые. Очень немногие. Она среди первых и самых ярых. Боярыня из первых в государстве. Свойственница царицы. Своя в царских теремах. Богатство могло поддерживать гордость, но оно заставляло бояться за себя. Она не боялась ни нищеты, ни наказаний. Боярыня Федосья Морозова — царь Алексей Михайлович. Шел 1671 год.

В. Суриков. «Боярыня Морозова». 1887 г.

Спустя два века, в 1887 году, на XV Передвижной выставке появилась знаменитая картина. Впрочем, слава пришла к ней позже. Сначала мнения зрителей разделились. Выставку отличало редкое богатство вошедших в историю искусства полотен: от «Золотой осени» Остроухова до «Христа и грешницы» Поленова, от портретов кисти Репина, Крамского, Ярошенко до «Героев Севастополя» Максимова и «Страдной поры» Мясоедова.

Репин напишет Стасову: «Какая у нас нынче выставка! Не бывало еще такого разнообразия и такой высоты исполнения. Не говорю уж о Сурикове! Увидите сами…» Стасов откликнется с значительно меньшим энтузиазмом. Он найдет, что в суриковской толпе слишком мало сильных характеров и что настоящий семнадцатый век выражен лишь в самой Морозовой, которой действительно равны, по его словам, только «Борис Годунов», «Хованщина» и «Князь Игорь».

Зато для молодежи картина стала настоящим откровением. Это время увлечения идеями народничества. Образы Веры Засулич. Софьи Перовской, Ипполита Мышкина, задумавшего в одиночку спасать Чернышевского из его сибирской ссылки, были у всех на памяти. И суриковский народ, суриковских героев вчерашние студенты уносили с собой и в ту глухомань, куда по собственной воле уезжали работать, и в сибирскую ссылку, через которую многие прошли.