Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

В том же месяце о своей встрече с Распутиным и посещении дома Марии Коровиной написал отец Юрьевский. Распутин вызвал его из тобольской церкви и с самого начала попытался произвести на него впечатление своими знакомствами с высшими клириками – например, с епископом Хрисанфом и архимандритом Андреем (Ухтомским) Казанским. Он упомянул о том, как посещал великую княгиню Милицу с епископом Антонием (Храповицким). Юрьевский заметил, что хотя Распутин, конечно же, хвастался, но он ему поверил. Он почувствовал, что Распутин знает, что епархия собирает информацию о его предположительном сектантстве. Звучными именами он хотел убедить Юрьевского в том, что его принимают истинные православные христиане, в том числе высокопоставленные служители Церкви. Он сказал Юрьевскому, что в Тобольск приехал, чтобы встретиться с архитектором касательно строительства новой церкви в Покровском. Ему нужно было еще около 20 тысяч рублей, чтобы осуществить этот проект. Когда Юрьевский усомнился в том, что он сможет найти столько денег, Распутин ответил неопределенно:

«Она даст!» – как-то загадочно проговорил Распутин.

«Кто – она?»

«Императрица».

Юрьевский был шокирован и смущен услышанным и не знал, что думать.

У Коровиной Распутин похвалялся тем, что бывал во дворце. «Меня и государь знает. Добрейший человек и страдалец большой! Он мне новую фамилию дал. Я не просил. Не знаю, почему. Он сказал мне: ты будешь называться “Новым”. Вот, посмотрите». С этими словами Распутин протянул им свой паспорт. Они увидели, что он говорит правду. Но они не могли знать, что он и лжет: он сам просил дать ему новую фамилию. Юрьевский спросил, почему Распутин ищет общества таких влиятельных людей, ведь, по его словам, такие знакомства «поселяют в человеке только гордость, самомнение». Ему было непонятно, почему Распутин не остается дома и не заботится о душах тех, кто его окружает. «Меня приглашают, – ответил Распутин, – и они люди, и их души ищут пищи, а я всех люблю. Во мне много любви. И меня они тоже любят».

Мария спросила, все ли жители Покровского «духовно сыты». Она спрашивала Распутина: «Почему же вы не питаете души своих соседей, а ездите в столицы и другие города? Ведь в настоящее время везде шатание, везде лжеучения. Почему бы вам не питать души своих крестьян?» Распутин попытался уклониться от ответа на этот вопрос, который был ему явно неприятен. Он пробормотал, что в его деревне «шатания будто бы нет».

Вскоре Распутин ушел, но только после того, как получил благословение Юрьевского. «Что за человек – Распутин? – думал Юрьевский. – Сектант ли он? Или что-нибудь иное представляет он собою?» Одной встречи было явно недостаточно, чтобы дать ответ на этот вопрос:

Слово «прелесть» в русском языке обычно означает «очарование» или «обаяние», но в религиозном контексте его можно истолковать, как «заблуждение». Прелестью официальная православная Церковь называет преувеличенное и необоснованное осознание собственной духовной одаренности. Иногда такое состояние подобно психозу: люди теряют душевное равновесие и впадают в волнение3. И в этом Распутина обвиняли постоянно.

В конце июля Антоний получил письмо от Елизаветы Казаковой. Юрьевский был знаком с Казаковой, и он расспрашивал Распутина о ней. Упоминание ее имени Распутину не понравилось. Он спросил, что именно хочет узнать Юрьевский. «А она вас прямо называет заблуждающимся», – ответил священник. «Злоба блеснула в глазах Распутина, душевное равновесие оставило его. Волнующимся голосом, с злобной усмешкой проговорил он: «Она меня считает за заблуждающегося? Как это?»4

Впервые Казакова познакомилась с Распутиным осенью 1903 года, когда он увидел ее на похоронах ее сестры. Она не знала, чем привлекла его внимание и почему он подошел к ней. Он ответил, что ищет молодых девушек и женщин, чтобы ходить с ними в бани, где они получат то, то он назвал «полным покаянием» и научатся «смирять свои страсти». Он заверил Казакову, что в этом нет ничего аморального или неподобающего, поскольку всех этих женщин он считает частью собственной семьи.

Распутин ушел, и Казакова принялась узнавать, что же это за человек. Она узнала, что он проповедовал в деревнях девушкам, говорил, что есть много ложных странников, которые притворяются монахами, чтобы соблазнить их. Распутин говорил этим женщинам, что единственный способ защититься от этих змеев и соблазнов – подчиниться его поцелуям до тех пор, пока они более не будут чувствовать отвращения к ним. И только тогда они смогут стать хозяйками собственных страстей. При следующей встрече Казакова рассказала Распутину о том, что слышала. Сначала он все отрицал, говорил, что это «дьявольское искушение», но потом вынужден был признать, что это правда. И в этом нечего стыдиться, поскольку он снял весь грех с этих женщин и принял его на себя.

Казакова ему поверила и была настолько впечатлена его словами, что в мае 1904 года вместе с дочерями Марией и Екатериной приехала в Покровское, чтобы увидеть, как живет Распутин. Там она увидела множество светских дам, которые его окружали, удовлетворяли все его потребности и относились к нему, как к истинному святому. Они даже подстригали ему ногти и зашивали их в свою одежду, словно священные реликвии. Во время прогулок по деревне Распутин открыто обнимал и целовал дам, говоря, что в этом нет стыда, потому что «все люди родные»5.

Казакова с дочерью Марией приезжали в Покровское снова, в июне 1907 года. Но после недели, проведенной с Распутиным, Казакова изменила свое представление о нем, увидев его в новом, неприглядном свете. В этом месяце она написала три письма против него местному священнику, отцу Федору Чемагину, утверждая, что Распутин – не тот, кем притворяется. Когда реакции не последовало, она отправила письмо епископу Антонию. Она писала, что потянулась к Распутину, ощутив «сочувственную любовь к заблудшей душе». Но Распутин оказался не святым, она жестоко обманулась в нем. Ее письма стали предостережением, особенно для Хионии Берладской, которая еще не смогла увидеть Распутина в истинном свете. Казакова хотела, чтобы ее опыт и испытанная ею «боль» открыли глаза женщинам, которые все еще видели в Распутине святого: «Бедные страдалицы, сестры, барыни, задыхаясь от разврата столицы, кинулись, как мухи к меду, к чистоте». Новое поколение элит склонилось перед крестьянством, и эти дамы избрали Распутина своим кумиром. Распутин сам признавался Казаковой, что он «свят да неискусен», поэтому она считала, что он представляет реальную опасность6. Не все считали, что это плохо. Политический ссыльный из Тобольска, Зайцев, знал Казакову. Примерно в то время он говорил репортеру, что они с Распутиным были членами одной секты, главная цель которой заключалась в моральном совершенствовании, и что отношения между братьями и сестрами в секте были «исключительно сыновними»7.