Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции - Илья Ратьковский

Особенно крупные масштабы система заложничества белочехов примет осенью 1918 г., когда из числа заключенных в октябре 1918 г. будут сформированы знаменитые «поезда смерти». В поездах находилось более 4300 заложников, из которых более трети по пути следования на Дальний Восток погибла от голода, холода и в результате расстрелов[348]. Европа и США узнают об этих поездах смерти от своих корреспондентов на Дальнем Востоке.

Заложники содержались как в концлагерях, так и в обычных тюрьмах. Однако условия тюрем были не лучшими. В Казани в одиночных камерах сидело по 15–18 человек, арестованные отдыхали на полу по очереди в ожидании расстрела[349]. При этом в тюрьмах применялись зачастую пытки, изготавливались даже специальные пыточные орудия, впоследствии захваченные красными частями. В Казанском и Пермском районах уже летом 1918 г. использовались особые кувалды с деревянными ручками и со свинцовыми наконечниками различной формы. Наконечник из свинцового шара служил для битья по ногам и голове, с острой железной иглой для прокалывания пяток, из дутого свинца для битья по рукам[350]. Сведения о подобных случаях незамедлительно становились предметом публикации советских периодических изданий, ожесточая читателей и подготавливая их к принятию жестких превентивных мер к внутренней контрреволюции.

Иная карательная политика на Востоке России летом 1918 г. была характерна только для Ижевско-Воткинского района, где в этот период была отменена даже смертная казнь, хотя и существовала проблема самосудов. Местные власти заявили, что «В Ижевске не должно и быть речи о смертной казни и расстрелах, которые применялись только царскими сатрапами и большевистскими насильниками народной воли»[351]. Впрочем, и здесь к осени 1918 г. ситуация кардинально изменилась. За недостатком тюремных помещений и проблем, связанных с побегами заключенных, в Сарапуле, Воткинске и позднее в Ижевске появятся специальные баржи-тюрьмы с многочисленными заключенными. 17 октября 1918 г. большевистские миноносцы «Прыткий», «Прочный» и «Ретивый» во главе с Ф.Ф. Раскольниковым, под поднятыми Андреевскими флагами, совершили рейд в тыл противника и увели одну из таких «барж смерти» от деревни Гольяны, вместе с 432 раздетыми догола заключенными. Свидетельства заключенных говорили о расстрелах их 300 товарищей перед приходом красных моряков (по данным В. Владимировой закопанных частью заживо), около 30 из них имели штыковые ранения, среди живых также были обнаружены два обнаженных трупа скончавшихся женщин[352].

Имеются и иные свидетельства усиления террора в регионе. Осенью 1918 г. под Ижевском были подвергнуты битью кнутом-девятихвосткой 22 крестьянина Банниковых (однофамильцы советского деятеля). Из них 7 человек погибло при экзекуции, остальные расстреляны[353]. Общие цифры жертв карательной политики в этом регионе осенью 1918 г. находятся в пределе 500–1000 человек. Еще более жестокие казни и пытки характерны для выступлений, не сдерживаемых даже на словах военной дисциплиной[354].

Аналогичная ситуация наблюдалась на юге России. В эскалации населения большую роль здесь сыграли оккупационные войска Германии. Австрийские и румынские войска в целом занимали нейтральную позицию, но часто их нейтралитет был одной лишь видимостью[355].

Примером может послужить августовское подавление рабочего восстания в Мариуполе, когда было расстреляно свыше 200 человек, а на город наложена контрибуция в размере 607 тыс. 543 руб.[356]Значительно чаще прессой фиксировались акты террора со стороны германских войск. По сообщениям газет, в Рыльске было расстреляно 60 советских деятелей, в Обояни и Путиле — до 130 человек, после взятия Николаева в течение 3 дней — более 5 тыс. человек, Севастополя — 530 матросов и солдат, Юрьева — 119 солдат, Ревеля — 50 солдат и т. д.[357]

Массовые расстрелы вызывали мощное антигерманское движение на Украине. Сообщения об истреблении немецких гарнизонов поступали из Чернигова, Нежина, Новгород-Северска, Глухова и других мест[358]. Все эти выступления были подавлены безжалостными карательными мерами. По данным В. Владимировой, на наш взгляд преувеличенных, только по Полтавской губернии гайдамаками было расстреляно до 8 тысяч военнопленных-интернационалистов[359]. Но и здесь счет шел на тысячи.

Массовые расстрелы весной-летом 1918 г. происходят и на территориях, занимаемых собственно Белым движением. Отрядом М.Г. Дроздовского в Ростове было расстреляно 16 человек, в Бердянске — 19, в Таганроге — несколько десятков человек[360]. Право вынесения смертных приговоров использовалось различными судами и комиссиями, военными частями. В том же Ростове за одну неделю, 11–18 июня, одновременно с расстрелами Дроздовского безымянными штабами был отдан приказ о расстреле 56 человек[361]. Массовые казни имели место и в других городах[362].

Общий счет жертв на территориях, контролируемых генералом П.Н. Красновым, по сообщениям советской прессы, достиг в 1918 г. более 30 тыс. человек. В одном г. Калаче Воронежской губернии казацкими частями Краснова было расстреляно 1300 человек[363]. В той же Воронежской губернии после захвата г. Богучара 8 августа 1918 г. в центре города было расстреляно 28 красноармейцев, более 300 большевиков были заключены в тюрьмы, и каждую ночь происходили расстрелы по 10–20 человек заключенных. Кроме того, по уезду было расстреляно 115 человек, а 213 подвергнуто различным телесным наказаниям[364].