Иоганн Кабал, детектив - Джонатан Л. Говард

– После того, как я ударил его ножом! – Внезапно повисла тишина. Кабал внимательно разглядывал лицо капитана. – Разве я не упомянул, что воспользовался ножом?

– Нет, не упомянули, – капитан с подозрением смотрел на Кабала. – Почему вы разгуливали по коридорам посреди ночи в пижаме и с ножом, сэр?

– Нужно было чем-то приподнять кончик ковра. В багаже у меня имелся перочинный нож – я вернулся за ним. Как правило, я не держу его под подушкой, если вы на это намекаете.

Объяснение не слишком успокоило капитана, но он не стал продолжать.

– Получается, нападавший ранен, верно?

– Да, я полоснул по запястью. Больше я ни до чего не смог дотянуться.

Казалось, впервые ответ устроил капитана. Он был человеком практичным, и если болтовня о привидевшихся тессерактах и фантомных убийцах раздражала его, то ранение звучало вполне конкретно.

– Наконец-то! Настоящие доказательства. Отлично, герр Майсснер. Я опрошу всех пассажиров корабля и членов экипажа с целью найти того, у кого повреждено запястье. Мы еще посмотрим.

Кабала раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он радовался тому, что нападавшего скоро отыщут. С другой, он оказался в центре чересчур пристального внимания, отчего ему становилось не по себе. Когда они достигнут Сенцы и придет время, нужно будет особенно тщательно спланировать пересадку на другой корабль. Прежде его беспокоило лишь то, что упрямая мисс Бэрроу сдаст его властям Сенцы. Но и тогда он вполне сумел бы справиться с ситуацией – пришлось бы провернуть пару маневров и все. Однако теперь к его тревогам добавился Штен. Ситуация усложнялась, а любые сложности могли привести к его гибели.

Любопытно, что предполагаемое убийство и попытка убийства на борту оказались событиями вполне благоприятными (ночные похождения Кабала вскоре стали предметом всеобщего достояния), потому как иначе поездка проходила бы неимоверно скучно. Долины исчезали за облаками по мере того, как «Принцесса Гортензия» набирала высоту, чтобы не столкнуться с горными пиками. Вид из окон салона стал довольно однообразным, и пассажиры вернулись к чтению и разговорам, чтобы скоротать время. Несложно представить, что при обычных обстоятельствах и в отсутствие газет небольшая библиотека на корабле оказалась бы главным развлечением. Однако сейчас люди собирались небольшими группками по два-три человека в гостиной и заговорщицким шепотом обсуждали события. А стоило кому-то войти, как тут же повисала тишина.

Точнее не кому-то, а Кабалу. Его вовсю обсуждали, полагаясь на скудную информацию о предыдущей ночи. Поэтому, когда он вошел, то лишь добавил гущи в тот жиденький суп слухов, который варился в салоне. Первыми подтянулись Роборовски – фрау Роборовски потащила за собой супруга, не выказывавшего особого энтузиазма.

– Герр Майсснер! Вы просто обязаны нам все рассказать! – потребовала фрау Роборовски, как только с расшаркиваниями было покончено. Она села на предложенное ей место и в ожидании уставилась на него совиными глазами, преисполненная внимания. Наверное, так выглядит человек, который наткнулся в словаре на слово «восторг», и ему стало интересно опробовать его на практике.

Кабал не особо жаждал посвящать всех в подробности хотя бы потому, что капитан Штен едва ли обрадуется, что информация о ране, нанесенной нападавшему, станет публичным достоянием. Поэтому он ограничился тем, что рассказал о неправильно расположенном фрагменте ковра и о том, как обнаружил под ним туннель, открыл люк в днище судна и был выброшен наружу неизвестным. Повторять историю оказалось делом скучным, но оно почти стоило усилий, хотя бы для того, чтобы увидеть, как фрау Роборовски побледнела и едва не лишилась чувств, когда он дошел до самого нападения.

– Вы висели на одной руке! – умудрилась вымолвить она, когда ее немного отпустило.

– Да, – ответил Кабал. А затем добавил ради забавы: – Почти обнаженный.

Он ожидал, что она мгновенно упадет в обморок, или в ужасе поспешит прочь, или сделает что-то еще, но никак не предполагал последовавшей реакции – глаза фрау Роборовски округлились еще больше, и Кабал вдруг понял, что она представила все в подробностях, граничащих с непристойностью.

– К счастью, – поспешно и немного громковато добавил он, – я сумел забраться обратно.

– Но, если вы просто висели там. – начал герр Роборовски, однако потерял мысль на полпути и так и не закончил фразу.

– Да? – подстегнул его Кабал.

– Если вы просто висели, – продолжил герр Роборовски вновь, довольно вяло, – почему тогда мерзавец, напавший на вас, не закончил дело? Вы ведь не могли защищаться.

– Наверное, решил, что я полетел вниз, и, как подобает крысе, поспешил прочь, – Кабал аккуратно увел разговор в сторону, не выдав того, что защищался.

Герр Роборовски несколько мгновений размышлял над этим.

– Вам повезло, – наконец выдал он, но Кабалу в его голосе почудилась подозрительность.

Тут явно требовалось несколько сэкономить на правде.

– Никакого везения. Только трус напал бы таким образом. Неудивительно, что он хотел как можно скорее оказаться подальше от места преступления.

– В словах герра Майсснера есть истина, – раздался голос полковника Константина из-за соседнего стола. – Дело рук труса. Любой уважающий себя мужчина атаковал бы в лицо. Выталкивать людей из люков… Это совсем не по-миркарвиански.

Учитывая небольшой опыт общения с современными миркарвианцами, Кабал как раз мог утверждать, что это вполне в их духе. Правда, ему довелось столкнуться лишь с подлым графом Марша́лом, этаким подпольным Макиавелли, если такой вообще когда-либо существовал. Константин же походил на офицера и джентльмена старой закалки. Кабал гадал, как человек подобного толка впишется в новую возрожденную Миркарвию, которую собирался создать Марша́л, – Миркарвию, где цель вполне оправдывала обман и заговоры.

– У вас высокие стандарты, полковник, – заметила фрау Роборовски. – Не все руководствуются такими же. Некоторые новости, что я читаю в газетах просто… шокируют! Шокируют!

– Преступник и есть преступник, – согласился ее супруг, пожимая плечами и поднимая брови. – Будь у него честь, он им не стал бы.

Судя по всему, Роборовски выписывали «Избитую правду» и «Воскресные очевидности».

– Думаете то, что с вами произошло, как-то связано со смертью ДеГарра? – спросил Кабала Константин.

Кабал решил, что в отсутствие неопровержимых доказательств не будет ничего утверждать наверняка.

– Месье ДеГарр пропал, полковник.

– О, ради всего святого, – заявил Константин не терпящим возражения тоном. – По-вашему, он что, прячется среди мешков с картошкой? Конечно, он мертв. И кто-то его прикончил – состряпал кое-как липовую предсмертную записку, а затем вышвырнул его из окна. – Он задумался на мгновение. – Необязательно в этом порядке, но уверен, что суть была примерно такая.