Большая игра Слепого - Андрей Воронин

Глеб поднялся, подошел к полке, долго перебирал диски. Наконец отыскал нужный и включил музыкальный центр.

Потапчук, в отличие от Сиверова, серьезной музыки не любил, потому что совершенно не разбирался в ней.

Он не делал разницы между хорошим исполнением и посредственным, единственное, что отличало его в вопросах классической музыки от дилетантов – Федор Филиппович точно знал, зачем нужен симфоническому оркестру дирижер: ведь, по большому счету, он сам выполнял роль дирижера в управлении, координируя деятельность групп, агентов, аналитиков. И первую скрипку в его оркестре, конечно же, играл Слепой.

Поэтому и отношение к Глебу Сиверову было, можно сказать, особым. Обычно агент прибывал на встречу с генералом, а не наоборот, как это случилось сегодня.

– Ну, что, Глеб Петрович, первая радость уже прошла, поостыл?

– Вы о чем?

– О рождении сына.

– Нет, – Глеб устроился в мягком кресле, – так не скажешь. Радость, она, наверное, останется со мной на всю жизнь, а вот обрастать эта радость начинает всяческими проблемами и будничными делами уже сегодня.

– Это тоже хорошо. Одной радостью сыт не будешь.

– Хотите честно?

– А как же еще?

– Я начал ощущать себя лишним, будто бы Ирина и без меня прекрасно обходится.

– Ты о личной жизни? – усмехнулся генерал.

– Если говорить о работе, то ваш визит, Федор Филиппович, говорит о том, что без меня обойтись никак невозможно.

– Самое странное, Глеб Петрович, что в том деле, которое я хочу предложить, строго говоря, тоже можно было бы обойтись без тебя.

– Тогда о чем разговор? Я могу посидеть спокойно и музыку послушать.

– Ты на хорошей аппаратуре компакты слушаешь? – поинтересовался Потапчук.

– Понимаю, к чему вы клоните. Но я любую мелодию могу и сам насвистеть, а если потребуется, то и сесть за рояль. Ясное дело, я не Рихтер, но кое-что сыграю.

– Плохих пианистов в моем управлении мало, посредственных больше, хороших – единицы. Поэтому я и пришел к тебе. Концерт устроить надо.

Этот диалог забавлял Глеба. Сколько времени они с генералом были знакомы, а все предпочитали разговаривать недомолвками, словно каждый раз испытывали проницательность друг друга.

«Есть в этом что-то от семейных шуточек, – подумал Сиверов, – понятных только родственникам, а для чужих людей лишенных смысла».

– В наш компьютер залезли, – выложил наконец Потапчук.

– Однако! – присвистнул Глеб.

Его негромкий свист прозвучал в унисон с короткой нотой скрипки.

– Пытались проникнуть в сеть бухгалтерии ФСБ.

– Кто?

Потапчук нервно засмеялся:

– Это я уже выяснил – восемнадцатилетний мальчишка.

– Тогда в чем проблема?

– Самое интересное то, что заходил он в нашу сеть через канал Интернета, принадлежащий посольству Израиля в Москве.

Глеб слушал внимательно, и генерал Потапчук уже без шуточек рассказал ему все, что знал сам.

– А вам не кажется, Федор Филиппович, что вы предлагаете мне роль участкового милиционера – пойти попугать пацана, который лазает по чужим садам и ворует яблоки?

– Ничего себе яблоки!

– Неспелые, что ли?

– Глеб, такие люди, как он, на дороге не валяются. А мальчишке предстоит идти в армию, где, скорее всего, придется махать лопатой в стройбате, – такая перспектива не радует. Талантов не так много, чтобы ими разбрасываться. Он сейчас, чтобы от призыва увильнуть, в психлечебницу слег.

– Вы хотите в будущем взять его к себе?

– В настоящем.

– Предложите напрямую.

– Сперва я должен проверить, по своей ли инициативе он залезал в наш сервер. Чист ли он, или же работает на кого-то другого.

Глеб тяжело вздохнул:

– Прикажете купить большой букет цветов и отправиться с визитом в клинику имени Ганнушкина?

– Нет, я предлагаю тебе на время стать пациентом психиатрической клиники.

– А вам не кажется, Федор Филиппович, что это звучит для меня немного обидно?

– Твоя задача, – генерал говорил о действиях Глеба, как уже о чем-то решенном, – спровоцировать его еще раз влезть в нашу сеть.

– Разве вы не сделали все, чтобы он не смог туда забраться?

– Если парень согласится на спор залезть в есть ФСБ, значит, он просто помешан на программировании, то есть, доморощенный хакер, а не шпион.

– Что ж, логично. Я подумаю, Федор Филиппович.

– Сколько?

Генерал думал услышать, что день или два, но Глеб быстро бросил:

– Пять минут, – прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Глядя на него со стороны можно было подумать, что человек всецело погружен в прослушивание музыки. Прошло ровно пять минут – Потапчук мог бы и не засекать время по часам. Глеб открыл сперва один глаз, затем другой и кивнул.

– Согласен?

– Конечно.

Глеб Сиверов вернулся домой достаточно поздно, во всяком случае, Ирина успела соскучиться, а приходящая няня уже ушла. Квартира сияла чистотой, такой подзабытой в последнее время: когда Быстрицкая находилась в больнице, у Сиверова руки не доходили до уборки.

– Это она столько сделала за один день? – изумился Глеб.

– Я ей все говорила, хотела остановить, но она такая чистюля… – Ирина виновато развела руками.

– А что же тогда она будет делать завтра?

– Сама не знаю.

Глебу, как всегда, не хотелось заводить разговор о том, что завтра его уже не будет дома, что он исчезнет на неделю или больше, в лучшем случае, сможет звонить. И хотя дело, предложенное генералом Потапчуком, было таким, что Ирина вполне могла бы с ним встречаться, ему самому не хотелось открывать ей свое местопребывание на ближайшее время. Как сказать жене, что тебе неделю придется посидеть в дурдоме вместе с самыми что ни на есть настоящими психами и людьми, пытающимися закосить под таковых!

– Я рад за тебя.

– За нас, – поправила его Ирина. – Теперь тебе не придется столько сил отдавать дому.

– Для меня это непривычно, хотя, честно Сказать, оказалось намного легче, чем я думал.

– Ой ли? – изумилась Быстрицкая. – Если о маленьком ты еще думаешь, то обо мне, кажется, забыл окончательно.

– У нас есть что выпить? – спросил Сиверов.