Мой ненастоящий - Джина Шэй

Офигеть.

Просто офигеть.

И вот на основании этого брак Шнырова с моей мамой можно признать недействительным. И лишить его права наследования доли в маминой квартире тоже!

Эх, мама, мама… Знала бы ты, за какое дерьмо замуж выходишь. Нет, пожалуй, хорошо, что не знала. Инфаркт убил бы тебя раньше наверняка.

— Как Ветров это раскопал? — я недоверчиво вглядываюсь в строчки протокола.

В ушах так и звенит: «Я решу твои проблемы, Цветочек».

Насколько же глубоко он уже, оказывается, влез в мою жизнь.

— Знаешь, какая у Каримовича любимая поговорка, Марго? — Юрий ослепительно улыбается. — Компромат нельзя найти только на новорожденного. Как Ветров получает информацию — даже я не совсем понимаю. Но если он за кого-то берется — то он узнает о нем все. Абсолютно все.

У меня посасывает под ложечкой от подобных откровений.

Да нет. Он не мог узнать. Разве стал бы он вообще обращать на меня внимание, если б знал? Разве стал бы выбирать меня для роли матери его наследника?

Даже я понимаю, что можно найти вариант получше. Невиннее. Умнее. Красивее, ухоженней, элитнее — продолжать можно до бесконечности.

— Ну как ты, Марго, — Юрий осторожно касается моего локтя двумя пальцами, — оклемалась? Больше не паникуешь?

Нет. Не оклемалась. Мысленно — до сих пор бьюсь в истерике.

Но этот человек не для честности — он ставленник Ветрова.

И доверять ему мои истинные эмоции не стоит.

— Условно, — я пожимаю плечами, — подготовка к свадьбе сведет меня с ума.

Это кстати правда.

Нет, организатор свадьбы — святая и золотая женщина, но я возненавидела бы этот процесс, даже если бы этот брак действительно был добровольным. Салфетки. Бокалы. Скатерти. Цветочные композиции.

Когда приехал Городецкий, у меня уже рябило в глазах от всего этого.

А мы ведь только начали.

Завтра она обещала мне привезти каталоги свадебных платьев.

Мне хотелось забиться куда-нибудь в угол. Я хочу обратно на работу. К мозговыносящему боссу. И я готова даже бегать ему за кофе в два раза чаще.

— Рит, — пальцы Городецкого сжимаются на моем локте крепче, — ты извини меня за прошлый раз, я не мог перед Ветровым ничего тебе сказать.

За прошлый раз. Это когда я просила его меня спасти от поймавшего клин босса, а он улыбнулся и сказал: «Ты просто перенервничала после помолвки, Рит. Бывает».

— А что, есть что сказать мне сейчас? — я поднимаю бровь саркастично, снова вчитываясь в бумаги. — Я уже жена Ветрова. Поздно что-то менять.

— А если не поздно? — вдруг склоняясь ближе ко мне горячо шепчет Юрий. — Если я тебе помогу перестать быть его женой, ты перестанешь быть такой холодной, Марго?

Люблю загонять мудаков в угол. Обложить их со всех сторон, заставить дергаться, дрыгаться. Особенно тех, кто много о себе мнит.

Вот таким-то и приятнее всего считать ребра. И устраивать с такими свидания на заброшенных складах с ими же краденными товарами. В теплой компании спецназа.

Обожаю этих ребят. Пока они упаковывают совершенно мелкую шушеру, мне по негласной договоренности позволяется побеседовать с шушерой покрупнее.

Без протоколов, конечно. Исключительно из благодарности за то, что я за неполные сутки смог организовать этим ребятам свидание с героем их розыскных сводок.

— Ты не знаешь, с кем связался, — хрипит Чугунный, которому парни из моей личной оперативной группы — в штате фирмы числятся как охранники — выламывают руки, притягивая их к первой попавшейся трубе.

Какой же я везучий, однако. Ну кому еще удастся не только дать в зубы бывшему своей жены, но и засадить его далеко и надолго.

Мне самый сообразительный из моих ребят приносит стул.

— Арсений Чугай, для твоих дружков — просто Чугунный, — безразлично комментирую я, разваливаясь на стуле совершенно раслабленно, — хотя по моим субьективным наблюдениям, ты зря понтуешься. Чугунный у тебя разве что мозг.

Интересно.

А я-то думал, что меня в рожу уже всякая криминальная сволочь этого города знает. И своим всем передали, чтобы именно со мной никто не связывался. А нет. Встречаются еще туповатые и незнакомые с моей персоной экземпляры.

Что ж, вот и познакомимся! У нас же столько общих тем для разговора. Ладно, тема общая одна. Зато какая!

Я, разумеется, не ошибся — вместо того, чтобы проявить хотя бы минимальный зачаток интеллекта, Чугунный снова ударяется в угрозы, совершенно не соизмеряя свое положение.

Надеется, что кто-то из своих его вытащит? Нет, это вряд ли.

Вечный шестерка, вечно на побегушках у парней покруче, но самомнения при этом столько, будто он лично президенту проституток поставляет и никто в мире не сможет поставить его на место.

Тратить ресурсы на шестерку никто не будет, тем более что вложений понадобится много.

Я слил знакомому прокурору столько компромата на Чугунного, что малой кровью там не обойдешься. И нет такого адвоката, который бы всерьез попытался спасти этот кусок дерьма от моей расправы.

Чугай затыкается, только когда мне подают черные боксерские бинты, и я, внимающий угрозам этой мрази с видом, будто мне они безумно интересны, начинаю неторопливо обматывать полосами ткани свои кисти.

Боже, да неужели все-таки самая капля мозгов в этом пустом котелке завалялась?

— Чего тебе надо, урод? — сипит мой «собеседник», не в силах оторвать взгляда от плавно ложащихся на мои костяшки витков бинта.

— Вообще-то мне нужна твоя шкура, красавчик, — роняю я брезгливо, — но я подозреваю, моя жена не оценит такого трофея. Она у меня нежный и впечатлительный цветочек. Поэтому обойдемся твоим покаянием.

— Пошел ты, — шипит Чугай, — и сучка твоя тоже…

Я бросаю короткий взгляд на одного из своих ребят, и тот без лишних реверансов впечатывает кулак в живот ублюдка, заставляя его подавиться всей дальнейшей грязью, которой он планировал полить имя моей Маргаритки.

— Ты не волнуйся, Сеня, — я улыбаюсь предвкушающе, — я никуда не тороплюсь. Подожду, пока ты дозреешь до разговора. Сам помогу тебе дозреть! 

Бить мы умеем. Так, чтобы минимум синяков и травм — в конце концов, мне этого утырка еще полиции сдавать.

Они, конечно, любым его примут. Этот тип настолько неприятен оперативникам, что единственный раз, когда мой знакомый опер заглядывает в нашу «комнату свиданий» — на моих ребят, работающих над разговорчивостью Чугая, он смотрит с завистью.

— Чего тебе надо?

В какой-то момент тон беседы меняется, и Чугунный сплевывает кровью, уже не стараясь меня задеть, а просто потому что надо, да. И на меня он смотрит уже затравленно, с такой отчетливой ненавистью, что впору включать гимн.