"Кровавый карлик" против Вождя народов. Заговор Ежова - Леонид Наумов

Комиссар ГБ 3-го ранга С. С. Мазо застрелился в своем кабинете еще 4 июля. Были арестованы начальники областных управлений НКВД Соколов П. Г., Розанов А. Б. и Гришин Г. А. Арестованы и бывшие заместители Балицкого — комиссары 2-го ранга Кацнельсон З. Б. и Карслон К. М.

29 июня арестован нарком в Крыму ст. майор Лордкипанидзе Т. И.

Одновременно с Украиной продолжалась чистка периферийных кадров в других регионах. Эта чистка шла параллельно с чисткой партийного аппарата. Ежов ставил задачу поиска контрреволюционного заговора среди секретарей обкомов.

13 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Челябинской области старший майор Блат И. М. 20 июля 1937 г. — Стырне снят с Ивановской области и переведен в Киев начальником 3-го отд. (через три месяца его арестуют).

22 июля 1937 г. арестован начальник УНКВД Кировской области старший майор ГБ Аустрин Р. И.

23 июля 1937 г. состоялся еще ряд кадровых решений:

— в Саратове арестовали бывшего начальника ГУГБ комиссара 1-го ранга Я. С. Агранова;

— в Туркмении арестован нарком Зодев.

Еще 20 июля арестован нарком Татарии «северокавказец», комиссар 3-го ранга П. Г. Рудь [37, с. 181–182].

Этот арест был особенно знаковым. О нем остались воспоминания жены начальника УНКВД ЗСК С. Н. Миронова: «Пришел тайный приказ об аресте Рудя. С ним [Миронов] работал на Кавказе, потом Рудь этот был начальником Северо-Кавказского НКВД, затем — в Казани. Приказ был об его аресте за то, что у него не выловлены враги народа — троцкисты и т. д., что у него было мало арестов. Ага, мало арестов, значит, не борешься? Значит, прикрываешь, укрываешь? И приказ этот читали всем начальникам в назидание. Инструкция НКВД. И всем стало ясно: хочешь уцелеть (даже не продвинуться!) — сочиняй дела! Иначе худо будет.

Через день все подтвердилось. Мироша пришел домой обедать со своим подчиненным, он с ним дружил. Сели за стол. Сережа говорит ему:

— Как бы у нас не получилось, как с Рудем… Нормы не выполняем, Иван Ефремович. Все вон какие цифры дают!» [40, с. 89].

Хотя все, может быть, не так просто (см. ниже).

Долгое время в Дальневосточном крае УНКВД руководил комиссар 1-го ранга Т. Д. Дерибас. Первоначально его даже утвердили председателем тройки. 31 июля его снова сняли, вместо него на Дальний Восток был направлен Люшков. Люшков обнаружил «правотроцкистский заговор» и начал чистку. Первым он «расколол» начальника особого сектора ОКДВА Барминского, который назвал в числе заговорщиков самого Дерибаса, так же его заместителя и начальника УНКВД Хабаровской области комиссара 3-го ранга Западного С. И., капитана ГБ Визеля Я. С., начальника НКВД во Владивостоке, майора ГБ Давыдова Г. А., начальника НКВД Амурской области (г. Благовещенск) и др. Всех «раскручивали» и как заговорщиков, и как шпионов [74, с. 182–183].

«Подозрительно все поведение Дерибаса, — докладывал Люшков Ежову. — По моему приезду, несмотря на договоренность по телефону о личном свидании, предварительно послал на разведку ЗАПАДНОГО, долго не появлялся в управлении и, как установлено, высматривал в смежной лестничной клетке, что делается в кабинете ЗАПАДНОГО, где я производил операцию. В разговоре со мной проявлял растерянность и раздражение по поводу своего снятия, крайнее любопытство к характеру показаний на ЗАПАДНОГО, БАРМИНСКОГО… Прошу телеграфировать санкцию на арест ВИЗЕЛЯ, ДАВЫДОВА, БУБЕННОГО. ЛЮШКОВ». На телеграмме Люшкова резолюция Сталина: «Молотову, Ворошилову. Дерибаса придется арестовать. Ст.» [67, с. 301]. На следующий день Дерибаса арестовали.

Подводя итог кадровой политике Ежова осенью 1936 — летом 1937 г., следует заметить, что в ней ясно просматривается политическая логика: формирование группы чекистов, которые готовы поддержать массовые репрессии. Для этого использовалась политика кнута и пряника: те, кто активно включился в реализацию нового курса, получали ордена и повышения по службе. Многие из тех, кто не проявлял необходимой решимости и высказывал сомнения, были арестованы и расстреляны, несмотря на свой часто огромный чекистский стаж и политический вес (Балицкий и Дерибас — кандидаты в члены ЦК).

Важно также отметить, что позиция Политбюро, изложенная в приказе, заключалась в том, чтобы подстегнуть «пассивных» и попридержать «активных чистильщиков».

Причем второй мотив в тексте приказа выражен ясно.

Во-первых, в приказе лимиты по 1-й категории по сравнению с первоначальным запросом по регионам в сумме повышены на 3500 человек, а понижены на 23 000 человек. Разница почти в 7 раз — само по себе это очень показательное сравнение. Центр скорее уменьшил «аппетит» регионов.

Во-вторых, руководству Московской области, Белоруссии, Узбекистана, Дальневосточного края, Западно-Сибирскго, Орджоникидзевского краев, Горьковской, Куйбышевской, Свердловской и Челябинской областей, Мордовии, Марий Эл и Чечено-Ингушской республик было предложено ограничить свое стремление к массовым репрессиям. Фактически этот сигнал получили все те, кто предложил цифры репрессированных выше среднего [37, с. 272].

В-третьих, текст приказа предусматривает возможность уменьшения репрессий по 1-й категории без согласования с Центром, а возможность увеличения не предусматривает:

«Утвержденные цифры являются ориентировочными. Однако наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД не имеют права самостоятельно их превышать. Какие бы то ни было самочинные увеличения цифр не допускаются. В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, наркомы республиканских НКВД и начальники краевых и областных управлений НКВД обязаны представлять мне соответствующие мотивированные ходатайства.

…Уменьшение цифр, а равно и перевод лиц, намеченных к репрессированию по первой категории — во вторую категорию и наоборот — разрешается».

Для каждого, кто читает официальные документы — это явный сигнал того, что Центр не заинтересован в увеличении лимитов. Уменьшать их можно без согласия Центра, а увеличивать нельзя. Если мы вспомним еще, что при утверждении лимитов Центр уменьшил первоначальный запрос именно в тех регионах, где предложили цифры выше средних, позиция Москвы станет понятной — «особенно не увлекайтесь» [74, с. 275].

В связи с этим важно обратить внимание и на еще одно событие, произошедшее в июле. В ряде регионов аресты начались еще в июле, так сказать, в преддверии начавшейся операции. Петров и Янсен указывают на то, что руководитель УНКВД Орджоникидзевского края Буллах начал операцию раньше срока — 29 июля и тем спровоцировал резкую реакцию Фриновского.

На самом деле это был не частный случай. Выше уже было показано, что массовые аресты начались в Орджоникидзевском крае, Калининской, Воронежской, Ярославской и Смоленской областях, Республике Карелия. Это только по изученным регионам…

Показательно и то, что аресты начались сразу после совещания 16 июля 1937 года. По сути, это явное нарушение буквы приказа, согласно которому аресты должны были начаться только 1 августа.