Мое имя Офелия - Лиза Кляйн

Я наверняка выдала свою тревогу, хотя изо всех сил старалась ее скрыть. Так как я не давала Гамлету никакого повода считать, будто я его обманываю, кто-то, должно быть, нарочно распустил слух, который заставил принца усомниться во мне. Я подозревала, что это сделали его фальшивые друзья – Розенкранц и Гильденстерн, которых подговорила Кристиана, мой враг. Я почувствовала, как кровь отлила от лица, и испугалась, что сейчас потеряю сознание.

– Офелия, ты бледна, как луна, – сказала Кристиана, хватая меня за руку. – Присядь на эту скамью.

Я оттолкнула ее, и она пожала плечами и поспешила в парадный зал, обогнав меня. Теперь во мне бушевал гнев, который вернул мне силы. Я ненавидела Кристиану и ее прихвостней-шпионов, и злилась на Гамлета за то, что он поверил в их лживые сплетни. Сегодня вечером я встречусь с ним и потребую ответа: с кем, по его мнению, я ему изменила, и когда. Я поклялась, входя в парадный зал, что выясню, почему любовь Гамлета превратилась в ненависть.

Вдоль всего огромного зала Эльсинора горели факелы, закрепленные на стенах. В дальнем конце зала была устроена сцена, обрамленная занавесами. Придворные дамы в самых нарядных платьях и кавалеры, держащие в руках полные до краев кубки с вином, занимали лучшие места на скамьях, стульях и подушках. Некоторые уже опьянели, и пышные бюсты женщин притягивали к себе жадные взоры влюбленных, а иногда и их несдержанные руки. В центре зала Гертруду и Клавдия ждал помост с резными креслами. Некоторые министры стояли рядом с ним, пререкаясь с мрачным видом, но моего отца среди них не было. Стражники застыли на своих постах, неподвижные, как статуи, а богато одетые дворяне и их дамы толпились вокруг них. Я видела, как один из стражников покинул свое место и увлек одну из служанок в темный угол. Если она и сопротивлялась, то ее крика никто не услышал.

Представшая передо мной картина должна была изображать великолепие и веселье. Казалось, что вся любовь – это только похоть, а вся правда – лишь маска для лжи. Я вспомнила книгу по анатомии, принадлежащую Гамлету, где был нарисован скелет со снятой кожей, мрачное напоминание о грядущей смерти. Никогда больше меня не будет радовать это раскрашенное великолепие Эльсинора. Но что мне сейчас оставалось делать, кроме как играть в эту игру, делать вид, что я довольна? Я ходила в толпе, притворно улыбаясь и кивая направо и налево. Наткнувшись на какую-то неподвижную фигуру, я повернулась с раздражением, чтобы извиниться. Моя рука взлетела к горлу, и я подавила испуганный возглас, оказавшись лицом к лицу с Эдмундом. Он стоял, расставив ноги и подбоченясь, отчего казался очень большим. Мой взгляд привлекло его лицо с ужасного вида свежим шрамом, протянувшимся от макушки до подбородка. От Эдмунда несло кислым вином, луком и потом. Я отпрянула от него, как от раскаленного горшка. Но он меня уже узнал.

– О, это шлюха принца, – произнес Эдмунд тихо, с презрением.

Даже страх не мог подавить ярость, которую пробудили во мне его слова.

– Ты лжешь, ты, гнилая добыча стервятников! – ответила я.

В ответ грубиян лишь запрокинул голову и расхохотался, и шрам на его щеке стал багровым.

Я поспешно отошла от него и уселась на табурет у стены, стараясь успокоиться. Оскорбление Эдмунда еще звучало в моих ушах, покрасневших от незаслуженной обиды. Потом я вспомнила, что при нем мой отец говорил Клавдию, будто Гамлет обезумел от любви ко мне. Этот тупица просто ревнует, решила я. Я выброшу его из головы.

Потом до меня донесся звонкий смех Кристианы. Повернувшись на его звук, я увидела, как она здоровается с Розенкранцем, а тот кланяется, размахивая шляпой. Перо шляпы задело ее щеку, и она улыбнулась. Если смотреть издалека, Кристиана выглядела красивой, даже грациозной. Я припомнила ее ядовитые слова насчет любви Гамлета. Что ей известно о поступках принца?

Словно почувствовав мой взгляд, Кристиана подняла глаза, и наши взгляды встретились. Она нахмурилась, и я отвела глаза. Я передвинула свой табурет в тень, чтобы наблюдать за другими и оставаться незамеченной. Но Кристиана удивила меня, она внезапно бесшумно подошла ко мне сбоку. И заговорила тихим, настойчивым голосом.

– Послушай, Офелия, если дорожишь своей жизнью. Розенкранц сейчас пользуется особой милостью у короля. Он говорит, что Клавдий опасается заговора против себя и подозревает Гамлета. Я бы ни за что не стала дружить с принцем.

Не успела я поймать взгляд Кристианы, как она уже ускользнула. Я не знала, верить ли этой новости, учитывая ее источник. Может быть, она меня испытывала, искала подтверждение тому, что я в сговоре с Гамлетом? Так и было, до тех пор, пока Гамлет не отверг меня. «Уходи в монастырь! Уходи!» Его настойчивый приказ снова зазвучал в моей голове. Дания стала опасным местом, где похоть привела к убийству и тирании и породила новую месть. Возможно, Гамлет хотел заставить меня покинуть это порочное место, чтобы меня не развратили. Но зачем обрекать меня на жизнь холодного, насильственного целомудрия за стенами монастыря? Я на это не согласилась бы!

Пока я думала о том, как плохо справилась бы с ролью монахини, в зал вошел Гамлет. Он был одет в черные рейтузы и камзол из черного бархата по последней моде, в прорезях на груди и рукавах виднелась ярко-красная ткань подкладки. Его рука сжимала плечо Горацио, который слегка сгорбился, слушая его. Он что-то настойчиво говорил своему другу, затем рассмеялся, хлопнул его по спине, и они разошлись в разные стороны. Гамлет начал совещаться с актерами, а Горацио подошел ко мне. Все-таки, я не очень хорошо спряталась.

– Как поживает миледи Офелия? Я… мы… нам вас недоставало в эти две ночи, – сказал он, кланяясь. Он говорил так, будто ничего не знал о моем горе и о том, как плохо со мной обошлись.

Я заморгала, сдерживая слезы.

– Я – самая печальная из жен, Горацио, потому что мой муж меня не любит. – Я осмелилась говорить откровенно с единственным человеком, который знал о нашем тайном браке.

– О чем вы говорите? Я знаю, что он вас любит, – ответил потрясенный Горацио.

Я оглянулась вокруг. Несмотря на множество людей, никто не обращал на нас внимания. Я излила свое горе Горацио, подобно тому, как морские волны бьются о прочную дамбу.

– За те десять дней, которые прошли после прерванной брачной ночи, мое супружеское счастье превратилось в горе. Теперь Гамлет сомневается в моей добродетели, но у него нет для этого причин.

Румянец разлился по лицу Горацио, так как мои откровения о горестях замужества его смутили. Но я очень хотела понять причины холодности Гамлета, и видела в Горацио свою последнюю надежду.

– Я знаю, что причин нет, – заверил он меня.

Небольшое утешение от скромного Горацио, подумала я.

– Горацио, ты знаешь его мысли, если их вообще кто-то знает. Что скажешь об этом призраке? Ты в него веришь?

– Я его видел, но он не говорил со мной. Это было ужасное зрелище.

– Но он был настоящий? – настаивала я.