Янтарный Меч 3 - Ян Фэй

Все пораженно застыли.

Богиня не покинула своих детей: несмотря на все их пороки и грехи, руны не угасли, и свет их горел столь же ярко, как и в день сотворения. Века ожидания во тьме, пока к ней не вернутся, чтобы возродить и снова разжечь сияние веры. Словно ждущий смотрителя маяк, сияющий мягким теплом, но невероятно сильный, манящий усталого путника.

Торжествующий Брэндель не мог отвести от него взгляда, не мог налюбоваться. Огненное семя сохранилось в первозданном виде: предки позаботились о своих преемниках, надежно его защитив. И вот теперь, много поколений спустя, оно вновь разожжет свет цивилизации и спасет это место. То, что именно они удостоились этой чести, заставляло сердца биться чаще: подумать только – им суждено выполнить божественное предназначение, миссию, каких не бывало уже тысячи лет. Они разожгут огонь цивилизации, принесут ее свет в эти дикие земли.

Первым в истории разжег первородное Огненное семя и осветил Пустошь человек по имени Промантано. Это имя и имена всех его последователей вошли в историю, и с этого момента, первого робкого шага, цивилизация здесь уже не останавливалась на своем бесконечном пути.

Теперь ему, Брэнделю, предстояло пойти по стопам Промантано и точно так же внести свое имя в историю. Оглянувшись на остальных, он ответил на кивок Мефисто, улыбнулся прижавшей от избытка чувств руки к груди Скарлетт и напоследок потрепал по голове растерявшуюся от странного поведения взрослых Зифрид.

Что ж, пора осветить этот лес!

Давай уже! – уже не отрывая взгляда от Огненного семени, воскликнул Мефисто.

Брэндель отправился вверх по зависшим в воздухе платформам, словно взбираясь по лестнице. С каждым шагом Огненное семя светило все ярче, а окружающий свет словно оседал у него на плечах, материализуясь чем-то наподобие мантии.

Округлив глаза, Мефисто прошептал:

Это же сцена из киррлутцской «Поэмы о небесах», как там «Дитя, дарую тебе крылья из света, и нарекаю тебя королем…»?

Несмотря на неверие в «басни врагов» и отрицание всех творений Киррлутца, в этот раз он сердцем почувствовал, что легенда правдива, а внутри все трепещет в предвкушении чуда. Судя по тому, о чем говорилось в «Поэме», сюда должна явиться и лично короновать этого парня сама Мать Марша.

На расстоянии вытянутой руки, где сейчас стоял Брэндель, излучаемый Огненным семенем свет почти ослеплял. Протянув руку к кристаллу, он заговорил, глубоко нахмурившись и с усталым вздохом:

Мать Марша, тысячу лет спустя перед тобой вновь предстали твои дети…

И тут же отдернул руку, едва не оступившись и не полетев вниз по ступенькам. Прикосновение? Теплое, мягкое, живое! В ушах музыкой зазвучал женский голос, на явно древнем, но почему-то понятном языке:

Времени утекло немало, ты прав. Дитя мое, как же труден, должно быть, был твой путь… невероятно.

Ч-что? – едва не отключился Брэндель.

«Богиня Марша? Она… здесь, в этом мире? Та самая святая, которой тут все молятся? Как же такое возможно?!»

Во все это настолько не верилось, что разум отказывался воспринимать происходящее.

Эпоха богов давно закончилась. В игре никто из старых богов даже не показывался – ни в начале, ни в будущем – ни разу со времен Священной войны. В его мире считалось, что Мать Марша их покинула, оставив после себя лишь Законы. А теперь, оказывается, богиня все еще здесь, с ними, и следит за Огненным семенем? Ждет того, кто за ним придет?

Пускай сейчас я далеко, и от тебя, и от остальных своих детей, но чувствую и твою веру, и твое яркое будущее. Когда-то твои предшественники, точно так же, как и ты сейчас, покинули благословенную сень богов, отправившись из безопасности своих жилищ во тьму. Движимые желанием освоить Пустошь, они преодолели все препятствия на пути и медленно, но верно прошли этот путь, получив в награду эти земли. Верю я и в тебя: ты преодолеешь любое препятствие и завоюешь победу.

Но известна ли ей вся правда, самый главный секрет, который он скрывает ото всех в этом мире?

Не в силах справиться с эмоциями, Брэндель опустил голову, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Впервые с самого детства плакать хотелось не от боли или отчаяния, а от этой доброты и тепла: он словно попал в материнские объятья – давно забытое и, казалось, безвозвратно утраченное чувство. И вот на него снова снизошло это благословение.

Пыль в глаза попала, наверное… – слегка смущенно пробормотал он.

Не плачь, дитя мое, не время. Пускай я и желаю тебе успеха, но путь к нему полон трудностей и препятствий. Потому спрошу: ты и вправду по-настоящему готов разжечь это Огненное семя и пойти по пути своих предшественников? Помни: за каждой попыткой преодолеть мрак, хоть что-то изменить в этом мире, стоят бессчетные жертвы, но даже если идущие впереди падут – их дело продолжат следующие. История – поэма храбрых, но порой печальная и горькая…

С этими словами Марша показалась из кристалла, медленно покачала головой и продолжила:

Эта игра – для героев, и в поэму будет вписано имя и поступки каждого. Дитя мое, ты к этому готов?

Брэндель медлил, ударившись в анализ.

«А разве Огненное семя не должно разжигаться автоматически? Да и ворота чуть раньше – тоже… Вместо этого передо мне вдруг является сама богиня, и все это рассказывает. Она что, предупреждает, что шансов вернуться в мир, где я родился, нет? А что, если сейчас ото всего этого отказаться и отправиться на поиски способа вернуться? Но что тогда станет с Ауином?»

… Готов, – ответил он наконец.

Окинув его долгим внимательным взглядом, Марша заговорила вновь:

Дитя мое, позволишь задать тебе несколько вопросов?

«Вопросы? Интересно, она знает, как я попал в этот мир, и что я захватил это тело и собираюсь спасать Ауин? Как там она говорила… «попытки преодолеть мрак»? «Бессчетные жертвы»? Неужели ждет каких-то невероятных подвигов наподобие тех, что творили мои «предшественнички», вроде убийства Сумеречного дракона? Погоди-ка, что-то я слишком много всего предполагаю, а чего она ждет – непонятно. Ладно, думаю, лучше кивнуть, на всякий случай».

Брэндель кивнул: трудно противостоять божественному теплу, знаете ли.

Марша улыбнулась.

Дитя мое, во что ты веришь?

… Верю?

Зачем тебе Огненное семя? Ищешь славы? Или, быть может, борешься за выживание? И одно, и другое можно назвать верой, или целью, если угодно. А будет цель – цивилизация будет двигаться вперед».