Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

сели даже Шакиров раскололся, надо, сжав скулы, держаться до конца своей линии. По документации у него все в порядке, и как бы его ни мурыжили, отыгрываться будут только на Шакирове.

Вот только одну оплошность допустил Арзо: в его дипломате есть материалы дела расстрелянного Ахмиева, с фотографиями. Мотаясь по стране, он рассчитывал выбрать момент и заехать к Невзгоде в Ростовскую область. Теперь эта услуга могла выйти боком. Конечно, в целом, ничего ему из-за этого не пришьют, однако подержать, до выяснения, определенное время могут.

Наутро опасения Арзо подтвердились. Видимо, поступил ответ на запрос, и следователи уже знают о «богатом» прошлом Самбиева. Вновь вопросы о даче взятки, и затем резкий переход к делу Ахмиева. Готовый к такому обороту, Самбиев рассказывает все без утайки, только привирает, что Невзгода его товарищ.

– А может, ты его убрал, выполняя заказ? – неожиданный оборот принимает допрос.

– Какой мне смысл? – пытается спокойно держаться Арзо, но чувствует, как предательский мандраж прокатился по телу, овладевает психикой, порабощает сознание, сеет губительный страх.

Молодые следователи вряд ли заметили реакцию Самбиева, зато многоопытный главный прокурор уловил ее, надменно усмехнулся. Наверняка, будь иное время, стали бы «копать» и по этому делу, однако ныне не до этого.

– Нечего нам и в этом дерьме ковыряться, – слышит Арзо охрипший бас начальника в соседнем кабинете, – если он даже и сделал это, то нашу работу выполнил, во всероссийском розыске список уменьшил. И слава Богу: пусть друг друга побольше мочат, нам дышать будет полегче. А Шакирова он не заложит, знаю я эту чеченскую породу. Так что пошел он на…, – последовал спасительный мат.

Не веря в избавление, Арзо помчался в аэропорт, за полцены сдал неиспользованный билет, на последние деньги приобрел новый. В Москве остановился у своего товарища по аспирантуре в общежитии сельхозакадемии. Еле-еле сдерживал порыв позвонить Шакирову, поинтересоваться его судьбой, спустя сутки не утерпел – с переговорного пункта поздно ночью набрал домашний телефон.

– Самбиев? – спросонья, не узнаваем голос инженера. – Мужчина… Твое сегодня ушло… Пока больше не звони. Давай! – гудки. Арзо ничего не понимает: неужели его нефть включили в список транспортировки?

Не веря ушам, от нетерпения Арзо сразу же позвонил в Нефтекумск по домашнему телефону Чемоданова.

– Какой Самбиев? Разве вы не знаете который час? – возмущенная жена, и вслед послышался мужской голос. – Арзо! Ты фокусник! После обеда получили телекс, что наша партия ушла… Слушай, выручай до конца. Еще четырнадцать с половиной тонн надо отправить.

– У меня денег совсем нет.

– Что значит «нет»? Ты обладатель целого состояния. До Минвод можешь вылететь? Я тебя встречу.

– Я вначале в Грозный полечу, порешаю тамошние дела, приму от вас нефть на заводе и потом приеду к вам.

– Арзо, это не проблемы, как дважды два – решаемо, пожалуйста, завтра же лети сюда, генеральный лично хочет тебя увидеть, поговорить, отблагодарить.

– Ладно… Завтра встречай утренний рейс в Минводах.

По спецсвязи нефтяников Арзо из Нефтекумска связался с Дмитрием Россошанским в Грозном, через сутки вновь отправился в Сибирь. Из пятидесятитысячной экспортной квоты «Ставропольнефтегаз» исчерпал только четырнадцать с половиной тысяч, и Арзо вместо положенных по контракту пятнадцати с половиной тысяч тонн пытается отправить в Венгрию тридцать четыре с половиной тысячи тонн нефти, полностью используя квоту.

За очень короткий период в Нижневартовске произошли кардинальные перемены. Они связаны не с обликом города, город тот же: грязный, душный, комариный. В корне изменились люди, точнее руководители нефтяной отрасли. Сотни, а может и тысячи москвичей, иностранцев наводнили таежный регион: цена на нефть резко подскочила, а генеральный директор «Покачинефть», который совсем недавно недоверчиво рассматривал доллары и консультировался по этому поводу с женой, теперь требует стопроцентную предоплату и по пять долларов с тонны наличной валюты лично ему, рыночная экономика торжествует!

По перечислению вопросов нет – московская нефтяная биржа якобы «регулирует» цену на нефть, а вот кэш явно завышен. Самбиев торгуется как за свое и после двухдневных торгов добивается снижения магарыча до трех долларов с тонны, ибо особо «зарываться» тоже не гоже, сволочье кругом, на жирный кусок слетятся, и кто тогда огородит гендиректора от рэкетиров?

Закончив дела в Нижнеавртовске, Самбиев набрался наглости и направился в Бугульму. От его появления в кабинете Шакиров чуть в обморок не упал; ни копейки не взял, только документацию и, пообещав решить вопрос в третьем квартале, буквально вытолкнул визитера, плотно прикрыл дверь. Единожды обжегшись в этом городе, Арзо осторожничает: в гостинице не селится, аэропортом не пользуется, на автобусе приехал, так же уехал до Альметьевска и далее, на Казань. До сих пор с потаенным страхом и риском в душе, возит в портфеле дело Ахмиева, и ничего не нужно ему от Невзгоды, только хочет он реабилитировать свой народ в глазах хотя бы одного человека.

В аэропорту Казани Арзо обнаруживает, что есть рейс до Ростова-на-Дону, и летит туда к Невзгоде, несмотря на катастрофический цейтнот, на массу накопившихся в Грозном интересных дел.

Невзгоды на месте нет, говорят куда-то на несколько дней уехал. Арзо даже рад этому, передает секретарю дело и сверху записку: «Так получилось… Не все мы такие».

Поездом на рассвете, после почти месячных скитаний, прибыл Арзо в Грозный, из ведра (в ожидании верблюжьего молока водопровод капризничает) искупался, за завтраком в течение получаса пообщался с Поллой и Ларисой Валерьевной и на своей машине, в одиночку, вооружившись на всякий случай – времена смутные! – пистолетом, тотчас отправился в Нефтекумск для расчета за оказанные услуги.

До неприличия сухо приняли в Нефтекумске Самбиева – дело сделано, и роль услуги умалена. В кабинете гендиректора Арзо вскипел, замахал в гневе руками. По-бандитски небрежно сунутый за пояс пистолет нечаянно обнажился, восстановил память нефтяников и заодно справедливость договоренностей.

За свои труды к двенадцати тысячам тонн Самбиев заработал еще десять тысяч тонн сырой нефти. При нем отправляется в Грозный телекс: «В первой декаде июня 1992 года ПО «Ставропольнефтегаз» поставило на ПТК – Грозный 56 тыс. тонн нефти, в том числе 22 тыс. тонн – принадлежат кооперативу «Бук».

«ПТК – Грозный» – монополия: пожалуй единственное четко функционирующее предприятие – нефте- и продуктохранилище, – посредством которого принимается и отпускается нефтехимическая продукция республики. С приходом новой власти по велению руководства республики, государственное предприятие стало арендным. Кто арендатор – неизвестно. Правда, известно, что руководит некто Мадагов – бывший заправщик, ныне очень влиятельный, чопорный господин; представитель известного монолитного, дерзкого вайнахского клана, который в жесткой, доходящей до кровопролития,