Безбашенный - Кира Шарм

— О, Боже, — выдыхаю, откидывая голову назад, впиваясь в его волосы, безотчетно дергая их на себя, — а он уже начинает покрывать мои грудь мелкими, такими горячими, такими безумными поцелуями.

Расстегивает мои шорты, сразу же пронзая меня внутри двумя пальцами, одновременно прикусывая, втягивая в себя сосок, — и я только закусываю губы, чтобы не заорать сейчас от наслаждения, от этого тока, который выстреливает в каждой вене, заставляя меня гореть и плавиться, забывая обо всем на свете.

Боли нет, одно только безумное наслаждение, — внутри у меня давно уже так влажно, что он бы и весь мог войти один рывком.

— Мира, — его поцелуи перемежаются с хриплым выдохом моего имени, и голос царапает меня изнутри, отдаваясь в каждой клеточке. — Мира моя…

— Твоя, — стону, сжимая его волосы еще сильнее, — его пальцы двигаются внутри так быстро, что теперь я уже просто не могу сдерживаться, и вся взрываюсь вскриком.

Судороги оргазма выгибают меня, разрывают изнутри, я выкрикиваю его имя, пытаясь заглушить свои крики рукой, которую прикусываю изо всех сил, — но не выходит, это сильнее меня, сильнее моего сознания и воли.

Наслаждение затапливает, переполняет меня всю насквозь, и сдерживать его просто нет никаких сил!

Всхлипнув в последний раз, я просто обмякаю на нем, обхватив за плечи безвольно повисшими руками, тогда как все тело все еще продолжает подрагивать и содрогаться.

— Черт, прости, — его губы возвращаются в моему лицу, целуя куда попало. — Прости. С ума сошел, совсем соображать перестал, как только тебя увидел. Чуть не взял тебя прямо на лестничной клетке.

— Ты не виноват… Я тоже забываю обо всем на свете, когда ты рядом, — мой голос — легкий шелест, один выдох, совсем нет сил говорить и двигаться, но я сжимаю его плечи так крепко, как только могу, чтобы он понял, почувствовал это, — все то, что бесконечно переполняет меня к нему.

— Мира? — обхватывает мою шею, подымает голову, впиваясь сумасшедшим взглядом мне в глаза. — Скажи, что все это — сознательно. Скажи, что ты хочешь этого.

Его лицо сейчас безумно напряжено, сжатые челюсти, играющие желваки и сумасшедший, дикий взгляд, как будто вся жизнь для него сейчас зависит от моего слова.

— Да, Антон, — обхватываю его скулы ладонью. — Ты… Ты для меня — все, весь мир, вся жизнь…

Его глаза вспыхивают, но напряжение не исчезает еще до конца.

— Скажи. Скажи это, Мира.

— Люблю. Безумно люблю тебя. Так, что самой страшно. Когда мы не вместе, кажется, что солнце погасло и жизни больше просто нет. Люблю так, что саму себя не чувствую.

— Мира, — выдыхает — тяжело, шумно, сквозь зубы, зарываясь лицом мне в волосы, притягивая к себе на максимум, но я успеваю заметить, как дикая радость, безумное счастье загораются в его глазах вместе с облегчением, как будто сто тонн только что на плечах держал, а теперь — сбросил.

— Люблю тебя, — шепчет, занося наконец в квартиру, захлопывая ногой входную дверь. — Если бы только знала, как я тебя люблю, Мира, — снова толкает ногой какую-то дверь, бережно опускает на застеленную постель, рывком сбрасывая на пол покрывало.

— Я же, — нависает надо мной, пронзает своими безумно горящими глазами, — и я млею, ощущая тяжесть его тела на себе, распахиваюсь под этим взглядом так, как никогда и ни перед кем. — Я же почти сдох внутри, когда тебя не было.

И я знаю, что это — правда. Знаю, потому что каждый миг без него чувствовала то же самое.

Мы же…

Мы же как те две половинки, о которых говорят легенды. Просто не можем оставаться живыми, когда не вместе. Как будто сердце вырвали.

— Антон… — тянусь к нему за поцелуем, и на этот раз он прикасается к моим губам бережно, ласково, так нежно, как легким перышком, — исследуя, наслаждаясь, утолив свой первый жадный голод, теперь — так, чтобы прочувствовать каждый миг, каждую секунду.

Я вся — затапливаюсь его нежностью, ощущая напряжение его груди, каждой мышцы, каменную твердость между ногами, которая сквозь джинсы упирается прямо в мое распахнутое естество.

Знаю, как безумно он сейчас сдерживается, поэтому — сама тянусь к брюкам, дергаю пуговицу, расстегиваю молнию под его жадный вздох.

— Возьми меня сейчас, — шепчу, сжимая его дернувшийся пульсирующий под моими руками огромный член, твердый реально, как камень. — Не сдерживайся, возьми так, как ты хочешь.

— Но…

— У нас будет еще время для нежности. Вся эта ночь — наша, Антон.

И все равно, его не отпускает, несмотря на мои слова, на то, как я прижимаю его к себе, притягивая за плечи, как сама тянусь к его губам, сбрасывая ногами с себя трусики и шорты.

Не глядя, он отшвыривает оставшуюся на нем одежду, все так же не отрывая от меня тяжелого, напряженного взгляда и маленькая капелька пота на виске блестит, выдавая, как он напряжен.

— Антон… Я твоя… Верь мне, — шепчу, выдыхая в его губы.

И меня пронзает насквозь, когда он одним рывком входит меня на полную длину, глухо захрипев и только когда я блаженно застонала в ответ, окончательно расслабившись.

— Мира, — он толкается жадно, обхватывая мою грудь руками, выкручивая соски на грани боли, смешанной с наслаждением. — Мирааааааа, — как безумный, лихорадочно повторяет мое имя.

Как будто все еще не веря, что это — на самом деле я, что пришла к нему, что он — во мне. Сминает так жадно, будто боится, что все это — всего лишь сон и он сейчас развеется.

— Я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя, Антооооон, — мой голос срывается, каждая буква вылетает из горда рвано.

И это становится какой-то кнопкой для него, спусковым крючком.

Его толчки внутри меня нарастают вместе с громкими, оглушительными хлопками наших бедер. Он срывается просто на безумно бешенный ритм, с каждым мощным толчком внутри меня высекая из глаз искры, — и я обхватываю его бедра ногами изо всех сил, впиваюсь ногтями в спину, чувствуя, как острое, такое сильное наслаждение, которого просто невозможно выдержать невыносимо выкручивает меня, заставляя изгибаться, комкать ногтями его кожу на спине, ослепляет до яркого свечения перед глазами, до пелены, в которую я проваливаюсь, все еще ощущая эти вспышки, эти прострелы, что прошивают меня насквозь.

И новая волна наслаждения прошибает где-то внутри, там, где сердце, когда он, хрипло выдохнув мое имя в последний раз, падает на меня, почти полностью придавив своим телом, а его тело продолжает еще биться в рваных судорогах…

Антон.

Я и правда до конца не верил в то, что она — здесь, со мной, что сама пришла.

До ощущения сорванной кожи боялся, что все это сейчас закончится, окажется сном, — из тысячи тех, которые мне снились все это время, казавшихся такими до невозможности реальными, и каждый раз, каждое пробуждение — как ударом молотка по голове!