Кровник - Лев Пучков

Возле машины некоторое время стояла гробовая тишина. Стрельбы с заставы более не последовало.

— Уффф! Пронесло! — облегченно пробормотал чей-то голос возле багажника. — Ну все, Рустем, доктору скажи: шумнули немного, обошлось. Так, все на месте?

— Да все, все, — разноголосо ответили спрашивающему. — Куда нам деться!

— А ну, погоди, — на секунду голоса стихли, и я здорово напрягся. Судя по всему, их главарь фонариком высвечивал лица соучастников. Вот сейчас может получиться очень интересная картинка!

— Где Ваха? — строго спросил солидный голос. — Куда этот ишак пропал?

«А в бочке он, в бочечке, остывает себе помаленьку!» — подумал я и лег поудобнее, сжав в правой руке кинжал.

— Да он, наверно, пошел на баб посмотреть, — выдвинул кто-то резонное предположение. — Рустем, ты сходи, пригони этого придурка сюда.

— Гы! На баб посмотреть! — послышался радостный глас завхоза. — На баб! Ха! Сейчас пойду…

— Стой! — скомандовал солидный голос. — Он, может, уже залез там на кого. Полчаса сейчас будете препираться. Давай, открывай ворота, пусть у тебя переночует. Завтра привезешь его.

— Гы! Залез! — обрадованно каркнул завхоз и попытался было возразить:

— Ключей у него нет, он дверь не откроет…

— Да хорош болтать, — возмущенно вылез кто-то еще. — Время не ждет — давай, отворяй!

Послышался скрип растворяемых ворот.

— Навалились, мужики, — распорядился солидный голос. — Придется до распадка потолкать, там прицепим. Давай, я буду рулить.

Мягко тронувшись с места, машина бесшумно покатилась. Через полминуты я ощутил слабенький толчок — колеса переехали какую-то выпуклость, — затем последовал поворот направо. Снаружи раздалось надсадное кряхтенье — ребята слегка напряглись, толкая машину в гору. Судя по всему, мы направлялись в сторону Хамашек.

Подвернув край одеяла, успевший пропитаться Вахиной кровью, я выставил над нижней гранью заднего стекла один глаз и попытался визуально оценить обстановку.

Несмотря на обилие звезд, через стекло рассмотреть ничего не удалось, разве что едва бледневшую ленточку шоссе, располагавшуюся к вектору нашего перемещения почти под прямым углом. Впрочем, мне было достаточно и этого, чтобы сориентироваться и больше не забивать голову необычным маршрутом.

Подогнув одеяло, чтобы не касаться заляпанной его части, я удобно уселся и начал высчитывать преодолеваемое машиной расстояние в парах шагов — просто так, от нечего делать.

По моим подсчетам, толкатели прекратили свою работу спустя 865 метров после съезда с шоссе. Машина остановилась, и снаружи раздался голос солидного — того, что командовал в дурхаусе:

— Давай трос! Цепляй побыстрее, да поехали!

— Посвети немного, — попросил кто-то. — Не могу отмотать.

— Я тебе посвечу! — сердито прикрикнул солидный. — Сейчас с КП тебе из пушки засветят, болван!

— Ладно, ладно, — примирительно пробормотал проситель. — Вот не сумею отмотать, будете до фермы толкать…

Спустя некоторое время возня снаружи прекратилась. В салон «ленда» уселись двое на передние места и аккуратно захлопнули двери. Снаружи негромко заработал двигатель, и наша машина, резко дернувшись, покатилась вперед.

Мы равномерно перемещались минут двадцать пять и, по моим расчетам, оставили Хамашки значительно правее: я услышал справа собачий лай в хоровом исполнении, длившийся минут восемь, затем он постепенно стих. Однако водила прекрасно знал дорогу. Я бы здесь ночью шарахаться не рискнул, тем паче с потушенными фарами. Спустя пятнадцать минут после того, как стих собачий лай, «ленд» остановился.

«Наверно, приехали», — решил я и, просунув руку в салон, нащупал проволоку, крепящую сверток с оружием. Пустив в дело кинжал, я быстро перерезал ее и по тому, как она исчезла в отверстиях, сделал вывод, что оружие благополучно плюхнулось на землю. Куда они поставят машину, еще неизвестно. Искать потом ее в темноте будет весьма небезопасно, а меня наверняка отволокут в какой-нибудь сарай. Выбравшись из него, я сумею разыскать оружие, если правильно посчитаю шаги и засеку направление волочения.

Задняя дверь «ленда» открылась.

— Взяли, — распорядился солидный голос и тут же мило пошутил:

— Не перепутайте с журналистом — он теплый, а офицер — хи-хи — холодный!

Да уж! Ну и шутки у тебя, солидный! Ты ошибаешься — я тоже теплый. Только дай вам Бог этого не заметить, ребята, тогда поживете чуть-чуть подольше. Зачем вам помирать прямо сейчас…

Чьи-то сильные руки ухватили меня поперек туловища и бесцеремонно бросили на палки, обтянутые брезентом, — судя по всему, медицинские носилки. «Предусмотрительные, говнюки, — подумал я. — Тэда наверняка на этих же самых носилках перемещали».

— Давай поживее, мужики, — распорядился солидный. — Взяли, оттащили — и обратно…

Мужики взяли и потащили, тяжело вздыхая и кряхтя — наверно, я тоже тяжелый.

«Интересно, почему обратно? — подумал я. — Они что — не собираются здесь оставаться? Или обратно — это к машине? А чем это так отвратно воняет?»

Протащив меня шагов двадцать, мужики развернули носилки, один из них скомандовал:

— Три-четыре! — и меня элементарно вытрусили вон из носилок в какую-то вонючую бездонную пропасть. Единственное, что я сумел сделать до момента падения и помрачения сознания — это сдержаться и не заорать во весь голос…

Сначала была вонь. Она возникла ниоткуда и отовсюду одновременно, заползая в меня не только через ноздри, но и через рот, уши, глаза — через каждую клеточку моего естества.

Вонь была густой, жирной и почти осязаемой на ощупь. Сознание метнулось по сторонам, в надежде отыскать хоть крохотную частичку свежего воздуха, не пропитанного насквозь липким смрадом, и, не обнаружив такового, потерялось вновь.

Спустя некоторое время попытка повторилась — на этот раз система восприятия сумела уловить, что, собственно, является причиной этой вони. Уловила и тут же вновь погасила сознание: источник вони оказался хуже ее самой.

С третьего раза все получилось более-менее сносно: потренировавшись первые два раза, организм, видимо, все же решил начать функционировать, даже в столь неподходящих условиях…

Я очнулся в кромешной тьме и некоторое время пытался определить, куда же это меня занесло. Зрение ничего хорошего не сообщало — вокруг было абсолютно черно. Обоняние все, что могло, уже донесло до мозга. Однако этой информации было недостаточно. Оставались слух и осязание.

Прислушавшись, я уловил весьма странные звуки: какое-то монотонное, тихое жужжание, а также шелест, усугубляемый не менее странными всхлипами, вздохами и непонятной возней, спонтанно возникавшей в разных местах — то на некотором удалении, то совсем рядышком…