Иногда Карлсоны возвращаются - Фридрих Незнанский

По домофону откликнулся незнакомый женский голос – глубокий, музыкальный. Узнав, что в квартиру хотят войти люди из частного охранного предприятия, женщина как будто бы удивилась, но пригласила:

– Поднимайтесь. Последний этаж на лифте и один лестничный пролет…

– Помню, – хмуро бросил в домофон Щеткин. – Я тут был.

Он собирался сказать «Я у вас был», но передумал.

Дверь была все та же – обитая старомодным дерматином. А вот встретившая его на пороге женщина ничуть не походила на покойную Легейдо… тьфу ты, то есть на ту, которая представилась матерью Кирилла Легейдо. Эта была маленькая, очень изящная, в круглых очках, сквозь которые она уставилась на Щеткина подозрительно, приоткрыв дверь на цепочку.

– Простите, пожалуйста, здесь Легейдо проживают?

– Проживали, – уточнила женщина. – Но сейчас здесь живем мы. Мы с мужем купили квартиру, уже больше десяти лет назад… Извините, адреса прежних хозяев у меня нет. Ничем вам помочь не могу.

Она попыталась закрыть дверь. Щеткин со всей возможной деликатностью воспрепятствовал. Глаза за стеклами круглых очков стали настороженными.

– Это вторжение в частное жилище, – твердо сказала женщина. – Я буду кричать! Я вызову милицию!

– Не кричите, пожалуйста! А милицию, пожалуйста, можете вызвать… Вот она, – и он предъявил ей удостоверение.

Лицо женщины – по крайней мере его часть, не прикрытая очками – отразило колебания. На секунду скрывшись за дверью, она вернулась, сжимая газовый баллончик. Щеткину такие баллончики были не в новинку: немецкие, с перцем. Прыснет в глаза – мало не покажется. Но и это он принял смиренно.

– Пожалуйста, – стойко заявил он, – можете обрызгать меня с ног до головы из вашего баллончика, но понимаете, неделю назад я у вас тут был.

– Извините, но… Вы что-то путаете. Неделю назад мы с мужем и дочерью ездили на дачу.

– Не верите? Хотите, опишу обстановку в вашей квартире?

И Щеткин начал описывать то, что уцелело в памяти, а на память он не жаловался.

– Я не маньяк, не бандит, не вор!

– Ну и что же вам нужно? – сдалась владелица квартиры.

– Я хочу все выяснить… Только выяснить!

– Хорошо. Так и быть. Входите…

Щеткин вступил в пределы квартиры, и у него закружилась голова. Все так же, как было! Та же кисейная, надуваемая ветром, точно парус, занавеска, тот же книжный шкаф…

– Майринк! – узнал он корешок знакомой книги. – О Праге писал, ведь так?

– Майринка у меня читает муж, – пожала узкими плечами женщина в очках. – А в чем дело? Это что, криминал? Каждого, у кого дома стоит на полке Майринк, арестовывают?

– Что вы, совсем не в этом дело! А Карлсон? Есть у вас книга о Карлсоне?

– Где-то была, только не припомню, в каком ряду… Дочка из нее уже выросла…

Хозяйка квартиры явно не собиралась перерывать книги в поиске самого популярного в России произведения Астрид Линдгрен. Ей вообще, по-видимому, было неспокойно в присутствии этого сыщика, отличающегося странным поведением… Но Петя был уверен, что если бы «Карлсон» нашелся, это было бы то самое издание, которое ему предъявили как любимую книгу Кирюши… Это было слишком!

Без малейшего усилия воли Щеткин перенесся в недавнее прошлое. Он снова видел перед собою в этом же интерьере немолодую женщину, которая рассказывала о своем Кирюше, о его независимом характере, о том, что он с раннего детства шел по жизни особым путем. Рассказывала о его любви к таинственной готической Праге, описанной мистиком Майринком, о его научной работе, которую он бросил, соблазнившись рекламным бизнесом – о той части сложной натуры Легейдо, которую он постарался прикрыть потешной маской Карлсона. То, что сказала ему «мать», получило подтверждение впоследствии, когда Щеткин встречался с коллегами Легейдо. У покойного Кирилла Легейдо не могло быть матери, и все же она была… она была… она…

И тут произошло то, что Щеткин впоследствии вспоминал как один из самых позорных моментов в своем послужном списке. То ли от жары, то ли от нереальности происходящего, то ли от того и другого вместе, – продуваемая ветром комната на последнем этаже дома на проспекте Мира куда-то поплыла, а во рту стало сладко-сладко…

Когда Щеткин пришел в себя, женщина в очках заботливо склонилась над ним, обмахивая цветастым веером:

– У вас повышенное давление? – заботливо спросила она.

– Есть маленько, – согласился Петя, стесняясь признать, что давление у него – как у космонавта.

– Нет-нет, не двигайтесь! Все, что надо, я принесу…

Маленький казус, продемонстрировавший, что милиционер не так уж страшен, заставил владелицу квартиры подобреть. Но, в общем, если Щеткин рассчитывал, что это посещение что-то прояснит, его надежды не оправдались. Хозяйка показала свой паспорт, копию документов на право владения квартирой, – все чисто, не подкопаешься! Щеткин поедом ел себя за то, что не догадался спросить документы у той, кого принимал за мать Кирилла Легейдо… Но ведь ситуация была уж очень неподходящая! Это невежливо, это не по-человечески, – спрашивать документы у скорбящей матери, переживающей безвременную гибель сына!

Одним словом, оставалось покрыто мраком неизвестности, кто так разыграл его. И, главное, зачем?

Игорь Кулаков был в бешенстве. Он достиг высокого положения, можно сказать, зубами выгрыз из судьбы то, что в радужном сне не могло присниться выходцу из провинциального Волжанска. Он приложил бесконечные усилия, чтобы преодолеть препятствия, одно из которых было самым трудным и жестоким. Он пошел на это всего лишь один раз, в интересах дела! В интересах его бурно развивающейся фирмы, в интересах людей, которые ему доверились. Он надеялся, что эта давняя история вместе с ее главным участником никогда не всплывет. Иногда он даже успокаивал себя тем, что участник этой истории давно умер, не вынеся трудностей новой среды. А если и не умер, то никогда не будет беспокоить… А выходит, побеспокоил! И даже слишком!

«Почему я так глупо себя вел с людьми из частного охранного предприятия? – ругал себя Игорь, беспокойно куря и давя длинные окурки в бронзовой пепельнице, изображающей ракушку. – Надо было им все сказать… Ну, не все, но вроде того, что был у меня когда-то друг… убийца… Надо было выдвинуть свою версию, с ходу заморочить всем головы! Так нет же – растерялся, как дурак. Сам не понимал, что за околесицу несу. Отказал им, потому что подумал: самое лучшее, чтобы прекратили все это, не копали дальше. А теперь поздно отказываться от своих слов…»

Но Игорь знал, что он не растерялся. Он испугался, как испугался бы, если бы из глубины приветливого, маленького, покрытого зеленой ряской пруда в его подмосковных владениях всплыл прямо у его ног раздувшийся труп. Даже не один – два трупа, потому что Андрей в воспоминаниях тянул за собой другое тело, и избавиться от этого было нельзя…