Поцелуй, обещающий рай - Дженнифер Хейворд

Харрисон вышел на террасу. Фрэнки подождала немного, затем последовала за ним.

– Ты думаешь, что знаешь меня, – отрывисто произнес он, почувствовав ее присутствие. – Но это не так. Ты считаешь, что все люди хорошие, как ты. Зря. Многим свойственны жадность и эгоизм.

Фрэнки встала рядом с ним, чтобы видеть его лицо, на котором была написана мука.

– Ты отказываешься признать, что под оболочкой жесткого бизнесмена, каким тебя считают, скрывается прекрасная душа. Я не хочу, чтобы ты впоследствии мучился.

Тогда уходи, – бросил он. Это было равносильно пощечине. Но Фрэнки не отступила и положила руку ему на плечо. Он сбросил ее. – Если ты думала, что это сработает, то ошиблась. Я предупреждал тебя, но ты не слушала.

– Харрисон…

– Уйди! – От него веяло холодом. – Я хочу, чтобы ты ушла.

Сердце Фрэнки разбилось. Ей было невыносимо больно.

Харрисон умел заставить ее чувствовать себя живой. А еще он умел заставить ее ощутить пустоту.

– Я думала, что ты выше этого.

Фрэнки покинула пентхаус, с трудом сдерживая слезы. Она хотела достучаться до Харрисона. Ей это не удалось. Однако винить себя ей не в чем. Она сделала все, что могла.

Частный клуб, в котором Антон Маркович встречался с крупным чиновником, считался излюбленным местом вашингтонской элиты.

Именно здесь будет протекать жизнь Харрисона, если он включится в президентскую гонку. Он вошел в обшитую дубовыми панелями библиотеку с несколькими каминами и сел у окна. Здесь велись разговоры, которые определяли судьбу нации. Харрисон чувствовал себя немного неуютно.

Его взгляд отыскал человека, который был ему нужен. Тот сидел рядом с седым представительным человеком у одного из каминов. Харрисон воспользовался возможностью незаметно его изучить. Антону Марковичу было за пятьдесят. Несмотря на седину на висках, он отличался редкой красотой. Однако в изгибе его губ притаилась жесткость.

Харрисону вдруг стало холодно, словно на улице был февраль, а не жаркий день конца августа.

Он не позволит ему уйти отсюда, не поплатившись за свое злодеяние.

Маркович бросил на него рассеянный взгляд. Он вроде бы узнал Харрисона, однако тут же забыл о нем, слишком увлеченный беседой. Харрисон ждал. Наконец мужчины встали, обменялись рукопожатиями и направились к выходу. Харрисон встал, подошел к ним и протянул руку Марковичу.

– Харрисон Грант.

Чиновник был удивлен, увидев его. Маркович насторожился.

– Рад встрече, – произнес он, пожимая его руку.

Харрисон ощутил во рту горечь, однако заставил себя улыбнуться.

– Не хотите ли со мной выпить? Мне нужно кое-что с вами обсудить.

Маркович что-то заподозрил:

– Я тороплюсь на ужин, который не могу отменить.

– Десять минут.

Маркович кивнул и попрощался с чиновником.

Он немного подождал, а потом сказал:

– Я чувствовал, что однажды наши пути пересекутся… Итак?

Харрисон от ненависти забыл слова, которые сотни раз повторял в уме.

– Вам все равно, верно? Вы забыли, какую боль причинили моей семье?

Голубые глаза Марковича стали ледяными.

– Я не убивал вашего отца, Грант. Он мог бы сделать то, что удалось вам – исправить ошибку и построить все заново. Но он был слаб.

Харрисон ощутил такую всепоглощающую ярость, что это испугало его самого.

– Вы не испытываете даже малейших угрызений совести?

Маркович пожал плечами:

– Мне жаль, что вы потеряли отца. Мне жаль, что он был болен. Но он сам решил заключить сделку.

– Он не знал, какую сделку заключал. Ваш поступок аморален. Это преступление.

– Вы забываете, что я тоже пострадал, Грант. Я потерял все. У меня был свой ад.

– Готовьтесь пройти через него снова.

– Что вы хотите сказать?

Харрисон подался вперед:

– Я скупил всех ваших поставщиков. Через офшоры, через подставных лиц, друзей. Как только я махну рукой, вы лишитесь всего. В производстве начнутся сбои, и наступит день, когда оно встанет.

Лицо Марковича посерело.

– Я могу обратиться к другим поставщикам.

– Попробуйте. Но боюсь, вы не сможете оплатить счета.

На лице Марковича был написан ужас. Харрисон встал.

– Желаю насладиться ужином.

Он прошел мимо портретов трех президентов, изменивших судьбу нации. Он оставил прошлое и двигался в будущее.

И недоумевал, почему не обрел покой.

Еще не было восьми, когда самолет компании доставил Харрисона в Нью-Йорк. Стоя на террасе с бокалом виски и глядя на ночной город, он наконец осознал, что Антон Маркович остался в прошлой жизни.

«Когда-нибудь ты поймешь, что из-за своего холодного сердца остался в этом огромном мире один. Но когда это произойдет, будет уже поздно».

Предсказание Кобурна, похоже, сбылось. Харрисон ощутил, что в его сердце вонзился нож. Почему брат и Фрэнки были уверены, что месть не принесет ему удовлетворения? Так ли уж хорошо он себя знает? Все эти годы месть владела всеми его помыслами. Теперь мысль о том, что Маркович не так уж и виноват в смерти отца, становилась все настойчивее.

Харрисон отпил виски. Да, он предпочитал обвинять в трагедии Марковича, а не болезнь.

Самое невероятное заключалось в том, что сейчас Харрисону причиняло боль не прошлое, которое он давно должен был бы оставить в прошлом, а Фрэнки. Монстр с холодным сердцем, каким считал его Кобурн, заставил женщину, которую любил, отвернуться от него.

То, что он любит ее, сердце Харрисона уже давно признало. Но заслужил ли он шанс на счастье? Сможет ли он сделать Фрэнки счастливой? Исцелится ли с ней его душа?

Харрисон сильнее сжал бокал. Жалко, что у него нет хрустального шара, который мог бы ответить на все вопросы. Его пугало, что придется обнажить свое сердце.

– Надеюсь, в твоей холостяцкой берлоге найдется пиво?

Если Кобурна и удивило появление старшего брата, который редко пил пиво и еще реже заглядывал к нему, он не стал это комментировать. Однако выражение его лица нельзя было назвать счастливым.

– У меня Кэрол.

Харрисон растерялся:

– Боже, извини!

Он повернулся к двери, но Кобурн остановил его.

– Она сейчас уйдет на занятия йогой. Оставайся.

Харрисон прошел в кухню, достал из холодильника пиво и направился в патио.