Призраки в горах - Тимур Свиридов

– Послушай, Олег, ты когда в клуб пойдешь прыгать? – он мельком подмигнул Никитюку, и Олег понял, что тот в курсе. – Обещал, значит, надо слово держать. А то я с Колькой Соколовым твердо договорился.

– Да прыгну, не волнуйся! – отмахнулся Олег.

– Смотри, у них прыжки через два дня начинаются!

Машина въехала в полутемный переулок. Фары осветили плотную группу подростков перед четырехэтажным серым зданием дореволюционной постройки.

– Приехали! – буркнул Никитюк, сбросил скорость и вплотную подъехал к толпе.

Толпа подалась в стороны, некоторые парни что-то орали и размахивали руками. Олег сразу различил набрякшие физиономии тex, кто уже порядком подвыпил. Неожиданно увидел пьяную девчонку с размалеванным лицом, она кривила намазанными губами и что-то показывала пальцем.

– Судя по всему, еще не так страшно, – уверенно оценил Никитюк. – Я думал, что тут уже приличная свалка.

– Нас вызвали по драке, – пояснил Торшин. – На таких концертах всегда собирается много подонков.

– Алло, алло! Дежурный! Я – ноль-семнадцатый! – водитель что-то переключил в рации.

– Слушаю тебя, ноль-семнадцатый! – голос дежурного с трудом прорывался сквозь трескотню помех.

– Прибыли на место. Сейчас разберемся, что происходит в институте. Доложу через десять минут.

– Хорошо, – ответил голос с помехами. – Давайте.

У дверей центрального подъезда были видны двое милиционеров и ребята с повязками дружинников на рукавах. Подкатив почти к самой стене здания, Никитюк остановил машину. Они вышли на улицу, подошедшие дружинники, обменявшись рукопожатиями с ними, провели их внутрь здания. Какими-то полутемными коридорами, лестницами, проходами удалось, наконец, попасть к актовому залу со стороны кулис. Уже издалека было слышно, как в воздухе отдаются низкие звуки бас-гитары и ударных.

Никитюк с провожатым дружинником шел впереди, уверенно сворачивая, словно родился и вырос в этом институте, хотя Олег подозревал, что тот в этом здании впервые в жизни. Торшин, внимательно поглядывая по сторонам, едва поспевал следом.

– Да нет же, – доносился тихий голос дружинника. – У нас тут все в порядке, пьяных мы не пускаем, никаких драк… Совершенно непонятно, кто мог вам позвонить…

– Разберемся…

Актовый зал оказался не очень большим, не более трехсот мест, но он был буквально переполнен. Студенты облепили сцену со всех сторон, даже проходы впритык забиты молодежью. В уши ударил многократно усиленный динамиками голос:

Мы до сих пор поем, хотя я не уверен,

Хочу ли я что-то сказать.

Но из моря информации, в котором мы тонем,

Единственный выход – это саморазрушение…

Мы до сих пор поем, но нам уже недолго ждать!

Первый номер группы, какой-то раскрашенный парень в черной широкой рубахе, с алой лентой на лбу и волосами, заплетенными в косичку, стоял спокойно. Очень уверенный в себе, он устремил взгляд поверх голов в зале, словно там были дали, не уместившиеся в пределы этого переполненного помещения.

Олег осмотрелся – на лицах вокруг было написано восхищение, если не преклонение. Какая-то экзальтированная девица в штанах в обтяжку во втором ряду то и дело порывалась вскочить, но ее удерживал сидящий рядом парень. На Торшина и Никитюка то и дело направлялись недоумевающие и недовольные взгляды ребят.

– У нас все прекрасно организовано, – слышался близкий шепот дружинника. – Вход по билетам, билеты распространялись только среди наших студентов…

– Разберемся…

Олег почувствовал толчок в бок, увидел, как Славка со значением кивает на сцену. Видно было, что Торшину тоже понравилось. Олег начал прислушиваться к словам, но то ли он чего-то не понимал, то ли не слышал, но смысл песни уловить не удавалось. Больше того, он даже приблизительно не мог определить жанр, в котором эта группа работает, – не диско, не джаз, не рок.

– Кто это? – он наклонился к ближайшему дружиннику.

«Аквариум»… Ленинградцы…

– А поет кто?

– Гребенщиков… Борис…

Фамилия мало что сказала Олегу, как и название группы, и он только пожал плечами. Но в то же время чувствовал, что манера их игры и, казалось бы, бессмысленно связанные слова песни находят ответ в самой глубине его существа. Это было странно, притягательно и немного неприятно.

Сидя на высоком холме,

Видишь ли ты то, что видно мне?

В игре наверняка что-то не так…

В игре наверняка что-то не так…

Он пел так страстно и с такими откровенными и незнакомыми интонациями, что Олег невольно почувствовал какое-то родство с певцом. «Останусь тут, – решил было он, – а Славка пусть уезжает с Никитюком. Обратно сам доберусь». Хотелось послушать еще какие-нибудь песни «Аквариума».

Музыка тем временем умолкла, зал переполнился аплодисментами, свистом, криками восхищения. Они стояли у кулис, и всю аудиторию, а не только сцену, было хорошо видно.

К Никитюку подбежал кто-то из администрации института. Олег видел, как они отошли к большому рубильнику распределительного электрощита, и администратор дернул рукоятку на себя. Свет в зале стал угасать. Один из музыкантов попробовал струны на гитаре, но звуков не было слышно. В зале раздались возмущенные крики и топот. Вернулся Никитюк:

– Время истекает, пойду доложусь, – и ускользнул куда-то в сторону.

– А почему им не дают сегодня выступать? – Олег повернулся к Торшину. – В игре что-то не так?

– А бог его знает, – отмахнулся тот. – Это дело администрации, а не наше. Им виднее, что запрещать, а что разрешать. Их помещение.

Олег вдруг увидел, что к ним приближается солист, косичка чуть раскачивалась при его походке. Удлиненное лицо, прямой тонкий нос, глубокие запавшие глаза с уверенным, но каким-то уставшим взглядом.

– Товарищ милиционер, – обратился он к Торшину, – прошу вас, не надо останавливать концерт. У нас совершенно нормальные песни, никакого криминала.

– Да не мое это дело, – покачал головой Славка, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Этот вопрос решает администрация, а мы только следим за порядком.

– Но с порядком, кажется, все в порядке? – музыкант печально улыбнулся.

Славка продолжал отрицательно качать головой.

– Это не мое дело, – и отводил взгляд в сторону.

Олег видел, как неприятно было Торшину произносить эти слова, но и сам понимал всю нелепость его положения.

– Пошли, Слав, – он потянул за рукав товарища, когда Гребенщиков с независимым видом удалился. – Никитюк, наверное, уже заждался.

С ребятами он познакомился перед тем, как их посадили в автобус. Колька Соколов, с которым Торшин вчера свел Олега, тоже притащился, он скалил зубы и, судя по всему, был страшно рад, что первый прыжок у него откладывается. Пятеро дружков Кольки стояли вокруг и изучающе посматривали на Олега. По какой-то своей дурацкой особенности Олег сразу же забывал имена при знакомстве и теперь молчал, пытаясь их припомнить.