Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

к этому времени при помощи медитации уже почти выровнял дыхание, нахмурился:

— Этот Наньгун Лю какой-то странный.

— Почему? — спросил Мо Жань.

— Не знаю, как объяснить, — ответил Чу Ваньнин. — Я чувствую, что это действительно он, но с ним что-то не так, словно это не тот Наньгун Лю, которого я знаю.

Мо Жань тут же устремил взгляд туда, где побледневший Цзян Си уставился на Наньгун Лю, который, давясь слезами, время от времени обиженно тер глаза обеими руками.

— … — глядя на его поведение, Мо Жань и в самом деле почувствовал какую-то неправильность. Вряд ли это было помутнением разума, скорее казалось, что он вдруг увидел на теле взрослого человека голову маленького ребенка. По спине побежали мурашки. Мо Жань замер и вдруг пробормотал:

— …Ребенок.

— Что?

Мо Жань резко обернулся и спросил:

— Учитель, как думаешь, сейчас он похож на ребенка? — он опять покосился на Наньгун Лю и увидел, что тот собирается высморкаться в рукав. — …Точнее малыша лет пяти или шести.

Стоило ему это предположить, и Чу Ваньнин, снова взглянув на Наньгун Лю, не мог не признать, что, скорее всего, он был прав.

Хотя внешне Наньгун Лю выглядел как сорокалетний мужчина, в каждом его движении сквозила детская наивность и непосредственность.

— Неужели Сюй Шуанлинь сделал с ним нечто такое, отчего в итоге его душа сохранила память лишь о первых пяти-шести годах жизни? — пробормотал Чу Ваньнин.

— Подожди, Учитель, я схожу и сам проверю, — отозвался Мо Жань.

— Как ты собираешься это проверить?

Так и не ответив, Мо Жань на глазах у всех подошел к Наньгун Лю и, подобрав упавший мандарин, вручил ему, на пробу предложив:

— Не реви, вот, съешь мандарин.

— Я не буду, я уже поел, это подношение для Его Величества.

Мо Жань положил мандарин в корзину и спросил:

— Его Величество? Кто это?

— Что толку? — хмыкнул Цзян Си. — Я уже много раз его об этом спрашивал.

Конечно же, Наньгун Лю ответил:

— Его Величество… Его Величество — это Его Величество, кто еще это может быть?

Мо Жань нисколько не смутившись, тут же попробовал зайти с другой стороны:

— Ладно, Его Величество — это Его Величество. Ты такой преданный и понятливый, уверен, он будет очень рад узнать об этом. Да, вот еще что, я тут все спрашиваю тебя о Его Величестве и даже не поинтересовался: братишка, а как тебя зовут?

Стоявший неподалеку Хуан Сяоюэ не выдержал и, холодно усмехнувшись, уже собрался что-то сказать, но Цзян Си остановил его, молча покачав головой. Он тоже смутно чувствовал, что тут что-то не сходится.

Вцепившись в корзину с мандаринами, Наньгун Лю испуганно уставился на Мо Жаня и все же немного погодя нерешительно пробормотал:

— Меня зовут Наньгун Лю.

Мо Жань широко улыбнулся и, погладив того по голове, спокойно сказал:

— Будем знакомы, меня зовут Мо Жань. Мне двадцать два года, а тебе сколько?

— Мне... мне пять лет…

— !..

На несколько мгновений в зале повисла мертвая тишина.

Хотя Наньгун Лю ответил очень тихо, в этот момент все взгляды были устремлены именно на него, поэтому его робкое «мне пять лет» в примолкшем зале прозвучало подобно раскату грома среди ясного неба.

Практически все были потрясены.

Если бы ситуация не была накалена до предела, пожалуй, многие из присутствующих хохотали бы до слез... пять лет? Пять лет?

Три года назад они бы скорее поверили в свиней, научившихся лазать по деревьям, чем в то, что глава величайшей духовной школы мира совершенствования будет вот так, съежившись у корзины с мандаринами, бормотать «мне пять лет».

Когда Наньгун Лю четко и ясно произнес именно эту фразу, все, кто слышал ее, застыли на месте и принялись переглядываться, не понимая, что здесь вообще происходит.

Цзян Си выступил вперед и строгим голосом потребовал:

— Что ты делаешь каждый день в этом месте[222.5]?

Наньгун Лю тут же спрятался за спину Мо Жаня и, потянув его за рукав, сказал:

— Старший брат, я не хочу с ним говорить, этот дядя очень злой…

Цзян Си: — …

Наньгун Лю был даже старше его, так что ему и в страшном сне не могло пригрезиться, что однажды тот назовет его «дядей».

Мо Жань тоже был в замешательстве. Если в теле этого человека на самом деле душа пятилетнего ребенка, это можно использовать, но, с другой стороны, тот, кто сейчас крепко вцепился в его рукав, был взрослым мужчиной с морщинами под глазами. Мо Жань постарался растянуть уголки рта в доброжелательной улыбке и, прочистив горло, принялся его утешать:

— Ладно-ладно, не обращай на него внимания. Давай я тебя спрошу: в этом месте чем ты занят весь день?

Цзян Си широко распахнул глаза. Сейчас он был даже немного восхищен выдержкой Мо Жаня. Как этот юнец может быть таким терпеливым?

— Каждый день я собираю мандарины, мою их дочиста, а потом, взвалив корзину на плечи, несу их Его Величеству и жду, пока он выйдет их поесть, — ответил Наньгун Лю. — Его Величество очень любит мандарины, за день может целую корзину съесть. Раньше у подножья горы росли деревья, которые только цвели, но не плодоносили. Его Величество объяснил, что это бессмысленно, и заменил их все на мандариновые деревья. Я тоже думаю, что мандарины лучше, и плоды с них очень сладкие.

Он все болтал и болтал, но вдруг его взгляд потемнел:

— К сожалению, в эти дни Его Величество мучает телесный недуг. Из всей собранной мной корзины он смог съесть только половину…

Цзян Си тут же ухватил суть:

— Его Величеству в последнее время нездоровится?

Однако Наньгун Лю оказался весьма злопамятным ребенком. Скривив губы и надув щеки, он ответил:

— Противный дядька, я не с тобой разговариваю.

Цзян Си попытался сдержаться, но не смог. Быстро отвернувшись, он поспешно прикрыл платком нос и рот.

Хуан Сяоюэ обеспокоенно спросил:

— Глава Цзян, что с вами?

— Не разговаривай со мной, — Цзян Си нахмурился, не в силах скрыть своего отвращения. Он просто больше не мог смотреть на обиженно поджавшего губы великовозрастного ребенка Наньгун Лю. — Бля, меня сейчас стошнит.

— Что не так с телом Его Величества? — продолжил расспрашивать того Мо Жань.

— Просто… просто он постоянно кашляет и отхаркивает только кровь. А