Луна с неба - Грегори Хьюз

— Нет, приятель, сегодня подачек не будет, — сказал мужчина, высокий и широкоплечий.

Но жулик сосредоточил свое внимание на его даме. На пальцах у нее посверкивали бриллиантовые перстни.

— Мисс, я люблю свою жену больше жизни!

Дама в бриллиантах, слегка не в меру упитанная, замедлила шаг:

— И что же случилось с вашей женой?

— Идем, Милдред. Он жулик.

— Я никогда ничего не просил! — воскликнул жулик. — Честное слово!

Спутник Милдред взял ее под руку и повел прочь. И тут, как вы думаете, кто подает голос?

— Она умирает! Мамочка умирает!

Как будто денек у нас вышел недостаточно сумбурным! Ей, видимо, не хватило треволнений! Подумаешь, какой-то псих угрожал перерезать ей глотку! Мелкий грызун, видимо, заскучал!

— О, бедняжка! — воскликнула Милдред.

— Милдред! — повысил голос ее кавалер, а жулик тут же подстроился под Крысу:

— Не бойся, милая! Папочка найдет деньги! Как-нибудь найдет…

Я был просто ошарашен. Они впервые друг друга увидели, а уже спелись!

— Я всегда чую, когда меня хотят облапошить!

— Джордж! — возмутилась Милдред. — Как ты можешь быть таким черствым?! И это человек, за которого я выхожу замуж? — Она открыла сумочку и вручила Крысе двадцатку: — Вот, держи, малышка. Надеюсь, это поможет.

— Спасибо, мисс! — поблагодарила Крыса.

И сделала реверанс. Представляете? Реверанс! Я не знаю, роль из какого фильма она в тот момент исполняла.

— Милдред! Разве ты не видишь, кто они такие на самом деле?!

Женщина сердито посмотрела на него и пошла прочь.

Джордж поспешил за ней, взял ее за руку, и они начали ругаться.

— Если она не видит, кто он такой на самом деле, где уж ей раскусить нас, — заметил жулик.

Потом Джордж вернулся к нам.

— Возьми, приятель! — сказал он громко, так, чтобы слышала Милдред. Но, протягивая жулику двадцатку, он тихо добавил: — Ты пройдоха! Ясно тебе?

— Ясно, — ответил жулик. — Мне также ясно, что ты женишься на ней не из-за ее небесной красоты. А, Джордж? Да она и постарше тебя будет… Сильно постарше.

Джордж побагровел от злости, но ничего не сказал. Он молча развернулся и поспешил к своей невесте.

— Видали, детишки? У него на руке «Ролекс», который наверняка она ему подарила. И этот жадина хнычет, как младенец, из-за нескольких баксов. — Жулик щелкнул пальцами и протянул Крысе раскрытую ладонь: — Давай сюда.

Крыса отдала ему двадцатку и получила взамен десять долларов. Она выразительно посмотрела на купюру, потом на жулика.

— Слушай, детка, у меня большие расходы. И большой опыт. Опыт и расходы. А у тебя что?

— Издеваешься? Лицо мое видишь? — возмутилась Крыса, указывая пальцем на свою умильную мордочку. — С таким лицом я могу за вечер насшибать больше денег, чем ты за целый месяц! А ну отдавай мою двадцатку, не то уйду!

— Ну-ну, зачем скандалить? Томми Маттола уважает своих партнеров.

— Так вот уважь меня, Томми, и верни мне мою двадцатку!

— Как тебя зовут, девочка?

— Мари-Клэр.

— Забей на двадцатку, Мари-Клэр! Сегодня тут бродят толпы лопухов. Хочешь реально заработать?

— Каэшна, Томми! Только не вздумай обжулить меня! У меня друзья в центре города!

— Это что, угроза? Ты мне угрожаешь?

— Просто вношу ясность, вот и все!

— Ну, так все яснее ясного. За работу.

Крыса пошла за ним, но я схватил ее за руку:

— Ну, нет, нечего тебе возле него околачиваться! Ты его даже не знаешь!

— Не волнуйся, Боб. У него добрый дух.

— Плевал я на то, какой у него дух! Я тебе запрещаю!

Крыса отпихнула мою руку:

— Я хочу повеселиться! Если тебе это не по вкусу, иди назад в логово, я попозже к тебе вернусь.

И пошла за этим жуликом. Она знала, что я ее одну не брошу. Маленькая эгоистичная мерзавка! Мне захотелось отвесить ей оплеуху. Но я не стал. Я просто тупо пошел за ней.

И началось. Крыса и жулик давали на Бродвее оскароносные представления, в которых фигурировали все тридцать три несчастья, от крушений поездов до грабежа средь бела дня, от обвала фондовых рынков до украденных билетов. Там были умирающие матери, дерзкие грабители и больные родственники в Сиэттле. Народу погибло столько, что хватило бы на целый морг, а уж сколько младенцев появилось — целый роддом!

Однако у жулика как будто и правда оказался добрый дух. В смысле, я не верил ему ни на грош, но он был тертый калач, и я отчего-то чувствовал, что с ним мы в безопасности. За ним даже было интересно наблюдать. За ним и Крысой, его зловредной подружкой. Но в мире и согласии они продержались недолго. Вскоре между ними началось соперничество. Вместо того чтобы подстраиваться друг под друга, они принялись подпускать шпильки.

— Хватит переигрывать! — требовал жулик.

Конечно, тут он зря сотрясал воздух, но я прекрасно понимал его. Крыса прочно вжилась в роль андерсеновской девочки со спичками, стоящей босиком на снегу. Она даже дрожала! Кто будет дрожать в такую жару?! Разве что малолетняя наркоманка! Может, поэтому лопухи так щедро ей подавали. Критиковать ее игру на глазах у потенциальной клиентуры было неудобно, и я молчал.

— К твоему сведению, Томми, я принадлежу к Лакстонской школе драматического искусства! Меня учила сама мисс Маунтшафт! Так что не ты мне будешь указывать, как надо играть!

— Я брал летний курс в Джульярдской школе, — парировал Томми. — А про Лакстонскую впервые слышу. И про эту твою мисс Маунтшафт — тоже!

Потом Крыса обратилась ко мне:

— Я зарабатываю больше, и он завидует!

— Твоя сестра умеет сшибить деньгу, — сказал мне Томми, — но ей еще многому надо научиться. Уйми ее, Боб.

Я уже лелеял надежду, что после этого они закруглятся, но не тут-то было. Они продолжали свой путь по Бродвею, как жуткое воплощение Фейгина и Ловкого Плута[14]. Я подумал, что добром это не кончится. И не ошибся. Неизбежное произошло на углу Сорок седьмой и Бродвея, когда луна была на самом пике.

— Мне так нужно вернуться в Майами! — взывал жулик к группе туристов. — Поглядеть на нее в последний раз!

— Она умирает? — спросил турист.

— Она уже умерла, — вмешалась Крыса. — Но он воскресит ее, если вы дадите ему достаточно денег.

Томми помрачнел:

— Она бы не умерла, если бы ты не была такой бестолочью!