Наркомент - Сергей Донской

– Ты чего? – обеспокоился Вадюля. – Шутка такая, да?

– Что-то в этом роде. Мужской стриптиз с элементами клоунады. Такого в Курганске еще не было, так что успех гарантирован. Утром закажете афишу: «Вадюля и Боцман, весь вечер на манеже». А пока обойдетесь без аншлага. Раздевайтесь и вперед.

Я картинным жестом снял пистолет с предохранителя и откинулся на спинку сиденья, демонстрируя готовность стрелять при первых же признаках неповиновения. Мои спутники с тоской смотрели на расцвеченный веселыми огоньками вход в ночной клуб, на красивые машины, сгрудившиеся там, на праздничную публику, сновавшую между дверью и стоянкой. Им явно не хотелось принимать участие в общем веселье в качестве дополнительного аттракциона.

– Помнишь, как ты отсчитывал мне время? – спросил я у Вадюли. – Так вот, у вас ровно минута. Потом стреляю, даже если вы успеете снять штаны, а носки на вас останутся. Можете вообще не раздеваться – ваше дело.

– Он долбанутый! – взвизгнул Боцман, порывисто избавляясь от куртки. – С такими связываться – себе дороже.

– Десять секунд прошло, – сообщил я ровным тоном. – Бери пример с товарища, Вадюля.

Бросив на меня ненавидящий взгляд, он подчинился и завозился, сражаясь в тесноте с пуговицами, шнурками и «молниями». Честно говоря, в минуту эта пара не уложилась, но я не стал выполнять угрозу. Просто, когда шмотки были сброшены с упитанных тел, я выгнал эти тела на мороз, а одежду милосердно отправил следом.

– Передавай привет шефу, – крикнул я Вадюле, с удобствами располагаясь за рулем «БМВ».

С этими словами я газанул прочь и, честное слово, по дороге я совершенно искренне хохотал – впервые с тех пор, как начались мои злоключения.

А ночь уже сгущалась, все сильнее мрачнея перед наступлением утра. Редкие окна осмеливались нарушать своим светом общую темноту, и казалось, что за этими окнами не спят не от хорошей жизни. Вместе с бодрствующими людьми там неслышными тенями перемещались маленькие и большие беды…

Дом, в котором прошли мои детские и юношеские годы, отвык от моих визитов и встретил меня как чужака, отозвавшись неприязненным эхом в подъезде. Изменился я, дом тоже стал другим. Раньше на стенах подъезда царапали любовные послания да маты, которые казались неискушенному поколению верхом крутости. Теперь настенные росписи приобрели специфику негритянского гетто или притона для наркоманов. Под размашистым девизом «Кислота DRUG молодежи» я заметил богатую россыпь окурков «Беломора» – новое поколение выбрало не только пепси, но и анашу, которую удобнее всего набивать в дедовские папироски (до чего, кстати, так и не додумался цивилизованный Запад).

Звонок отозвался заливистой трелью. Давно уже я не тревожил его по ночам, и он упивался нечаянной радостью. Родителей я тоже не баловал своим вниманием, особенно с тех пор, как моя личная жизнь дала трещину: не выносил я, когда они жалостливо смотрели на меня, точно я был смертельно больным или безнадежным калекой. Они разучились меня ждать, перестали спешить на каждый звонок, как это было давным-давно. Наверняка, разбуженные в такой поздний час, испуганно смотрели в темноту и надеялись, что им померещилось: от ночных визитов никто не ждет ничего хорошего.

Пришлось трезвонить еще и еще. Наконец за дверью послышалось вкрадчивое шарканье и раздался настороженный голос отца:

– Кто там?

– Свои, – откликнулся я.

– Игорь?!

Шагнув через порог, я окунулся в полузабытые запахи, среди которых главенствовал неистребимый дух домашних наливок – единственной отрады стареющего пенсионера. Нет, не единственной. Главным хобби отца в последние годы стала водочка, которую он в целях конспирации закрашивал своими бордовыми винами и поглощал в присутствии матери на вполне легальных основаниях.

– Что-то случилось?

В прихожую вышла мать, щурясь от яркого света, и мне показалось, что ей больно смотреть на меня.

– Игорек? Так поздно? – встревоженно спросила она.

– Скорее рано, – уточнил я, проходя в гостиную. – Здравствуй, мама. Здравствуй, отец. Извините, что разбудил вас, но дело срочное.

– Какое дело? – испугалась мать и на всякий случай поискала ладошкой сердце под ночной рубашкой.

– Вам придется ненадолго уехать, – обрадовал я родителей.

– Как это уехать? – обеспокоился отец, бросив взгляд на ряд исполинских бутылей, в которых бродило плодово-ягодное месиво.

– Куда? Зачем? – трагически вторила мама, придерживая сердце уже двумя руками.

– Куда? Пусть будет Владивосток, – спокойно предложил я. – Или какой-нибудь Петропавловск-Камчатский, без разницы. Главное, чтобы вы уехали подальше и покатались подольше. Вот деньги, – я извлек пяток стодолларовых купюр, развернул их веером и выложил на стол. – Собирайтесь – и на вокзал. С билетами, думаю, проблем не будет.

– Какой Владивосток, какой Петропавловск? – растерянно бормотала мать, глядя на меня со страхом, как на помешанного. – Мы сроду там не бывали. Ни родственников, ни знакомых.

– Вот и отлично, – произнес я как можно более оптимистично. – Доедете суток за трое, возьмете обратные билеты и вернетесь назад. А я тем временем все здесь улажу. Закончу кое-какие дела.

Отец, как бы от избытка чувств, приложился к банке с пойлом и вперил в меня пронзительный взгляд:

– Какие дела? Признавайся, что ты натворил, Игорь? Без конца ходят какие-то люди, представляются сотрудниками милиции, спрашивают тебя. Ни днем ни ночью покоя нет!

– Нам страшно, – подключилась мама. – Мы так за тебя волнуемся, Игорек.

– Ну и напрасно! Обычное недоразумение. Все будет хорошо, вот увидите. Но сейчас вы должны уехать.

– Эти, которые из милиции, – отец покосился на свои винные запасы и строго закончил: – Они велели немедленно позвонить, если ты вдруг появишься. Сказали, что так будет для тебя же лучше.

– Лучше уже некуда, – отмахнулся я. – Все, времени больше нет. Собирайтесь – и в путь!

– Я не могу, у меня тут дела, – натужно соврал отец.

Какие могли быть дела у тихо попивающего пенсионера? Разве что бурду свою гонять туда-сюда по резиновым шлангам.

– Денег, – я широким жестом показал на сотни, уже разложенные на столе, – вам с лихвой хватит. Наберете пивка, коньячка. – Подмигнув отцу, я повернулся к маме и продолжал тоном искусителя: – Вкусностей разных, газет цветных, кроссвордов. Можете взять билеты в СВ. Получится дом отдыха на колесах. Не жизнь, а малина.

На родительские лица постепенно наплыло мечтательно-задумчивое выражение, но потом мама спохватилась:

– А ты, сынок? Я же себе места не буду находить! Сказал бы хоть, что за неприятности у тебя.

– Какие неприятности? – Я удивленно поднял брови. – Жив-здоров, при деньгах. А временные недоразумения – они скоро закончатся. Вот вы вернетесь, а все уже хорошо…