Отражение. Зеркало надежды - Галина Гончарова

Только в романах женщины пытаются драться с кинжалом, защищая свою честь. В жизни…

Много ты навоюешь против опытного воина, да еще в кольчуге или кожаном жилете, хорошо вооруженного? Это не роман, это жизнь. Скрутят, по кругу пропустят, еще и помучают напоследок… молить о смерти будешь и мечтать о яде.

В подземельях донжона можно отсиживаться долго. Ушедшие должны спастись, а степняки найдут в комнате пять тел.

Яд дурманил голову, холодели пальцы ног… она знала, это не больно. Она просто уснет, чтобы проснуться стоящей перед Братом и Сестрой, под руку со своим мужем.

Самоубийство – грех?

Нет. Ромейцы в такое не верили. Наоборот, считали, что время и место своей смерти человек волен выбирать сам. А уж Брат с Сестрой рассудят, как ты выбрал. И если нагрешил – и после смерти не скроешься от возмездия…

Снизу донесся чей-то предсмертный крик – и пузырек с ядом живее пошел по рукам.

Женщины уже не увидели, как падали последние защитники крепости, как арканы захлестнули коменданта, как извернулся старик, выхватывая из рукава небольшой кинжал и вонзая себе в сердце…

Они спали, и смерть мягко входила в их сон, закрывая отважным женщинам глаза.

Когда степняки ворвались в комнату, их ждали только трупы. Оставалось плюнуть – да и пойти дальше.

Потайной ход? Кто искал этот ход? И в голову никому не пришло…

Десять человеческих жизней. Сколько это на весах Вечности? Много или мало?

Защитники крепости своими смертями дали им этот шанс. Хотя бы так. Хотя бы этим людям…

Доран пал.

Голубь покружился над развалинами, но испугался мертвецов и не стал спускаться. Он полетит обратно, в Ланрон…

Принять его было некому. Голубятника-предателя, как он ни кричал, что свой, и ни молил о пощаде, зарезали вместе со всеми. Степняки подлецов не любили.

Пользовались, но уважать? Ценить? И не убивать? Ха!

Если предатель надеялся на что-то хорошее, он весьма заблуждался. История про Иуду в Ромее была не известна, но осины им готовили исправно.

Арман Тенор, матрос из Саларина

Вода – холодная.

Если кто не верит, может сам просидеть в речке малым не четыре часа. Каким чудом Арман не утонул?

Да только потому, что не просто цеплялся за топляк, а еще и ремнем к нему привязался. А все степняки, сволочи.

Захват корабля – дело небыстрое. Разграбление – тоже. Часа два ушло только на это. А потом еще два часа вся эта мразь рыскала по берегу, и Арман боялся даже дернуться. Не был он героем, не был…

Обычный человек, из тех, что в первую очередь спасают свою жизнь и семью, во вторую – свой огород, а государство… а на то король есть, пусть он думает.

Судороги сводили ноги раза четыре, хорошо хоть моряцкий нож был при себе, можно было себя уколоть. Но с каждым разом становилось все труднее, последний раз Арман едва ножа не лишился. Пальцы дрожали так, что хоть в петлю.

Когда Арман решился вылезти на берег, уже смеркалось. Но если еще останется в воде – точно умрет, он это понимал. И так уже начинала бить крупная дрожь, отчего топляк шевелился, словно живой.

Мужчина кое-как, цепляясь чуть ли не зубами, вылез на берег, и тут его накрыло. За все четыре часа сразу, словно стрела с тетивы слетела. Мышцы сводило так, что становилось страшно, трясло, корчило, хорошо хоть опасности утонуть уже не было.

В таких случаях спасение лишь одно – тепло. Или движение, что почти одно и то же, разогнать кровь, согреться…

Но когда где-то неподалеку рыщут степняки, это почти самоубийство.

Арман решил проблему проще.

Технология «упасть-отжаться» – вовсе не армейское изобретение. Она была известна еще с тех времен, когда два пещерных человека взяли палки, а третий решил ими командовать.

Вот и Арман последовал примеру умных людей. Упал – отжался, вскочил – упал.

Упражнение было хорошо еще и тем, что выполнялось почти на одном месте. Не надо бегать по округе, рискуя нарваться на врага. Шум есть, но тут уж выбирать не приходится. Раз сто сделать – и пот с него потек ручьями. Сил все равно не было, но соображать уже начал.

Оставаться на месте?

Или идти?

Ночью? Хм-м…

С одной стороны, ночью меньше шанс наткнуться на степняков, они должны или спать, или встать лагерем, а такое войско не спрячешь. С другой стороны, всегда есть разъезды и караулы. И наткнуться на них человеку, который плохо ориентируется на суше, – несложно.

К тому же он устал и голоден. В таком состоянии идти, а если что – бежать и прятаться, – дело гиблое. Куда пойдут степняки?

А вот сам Арман куда бы пошел?

А вниз по Интаре. Кони, люди… Только отсюда следует несколько выводов.

Верховья Интары степняки уже захватили и наверняка оставили своих людей. Хоть несколько отрядов, а оставили.

Если он пойдет вниз по Интаре – обязательно на них наткнется, вверх – тоже наткнется, и он – один. А степняков много, и они вооружены. А у него только моряцкий нож.

Неразрешимая задача? Да нет… Не для человека, который вырос на реке.

Для начала Арману требовалось подкрепиться. Он вырезал несколько рыболовных крючков, паршивеньких, откровенно говоря, но на одну-две ловли хватит, надергал ниток из рубахи и грубо свил их в одну, потолще. И отломил прут от выручившего его топляка.

Получилась грубая удочка, на которой после нескольких забросов забился карасик. И еще один.

Небольшие, с ладошку…

Арман и не вспомнил про огонь, что вы!

Рыба была наскоро почищена тем самым матросским ножом, выпотрошена и съедена сырьем, с костями и головой, только хрящики на зубах хрупнули.

После десятого карасика Арман напился из реки и выдохнул. Голодная смерть отменялась. Но оставались степняки…

Арман посмотрел на реку. Передернулся. При мысли о том, что придется опять в нее лезть, аж колотило, но другого способа он не придумал, тем более что плыть придется вниз по течению. Только надо бы…

И Арман опять взялся за нож.

Через два часа была готова ивовая плетенка, вроде корзины. Арман обмазал ее грязью, щедро утыкал ветками, листьями и даже прибрежного камыша повыдергивал, чтобы больше походило на плавучий островок, которые встречаются на Интаре.

Хуже было с веслами. Арман нашел пару досок, которые можно было приспособить под них, но… Плеск, да и неудобно будет.

Мужчина разделся, скатал одежду и накрепко привязал полоской ткани к своей плетенке. Рубаха хоть и грязная, а все ж светлее его кожи. Он загорелый, целыми днями на палубе работать – темнее степняков станешь, да и волосы темные, и то хорошо… А лицо и испачкать можно. Не сейчас, конечно, в воде все смоется, а вот потом, когда степняков заметит…