Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

апреле места должны быть распределены. А сейчас уже конец апреля! От двадцати пяти садов мы до сих пор не получили никакого ответа. Пять нам отказали.

— Отсутствие ответа — это еще не отказ.

— Все дети из танцевального кружка, куда ходит Эмили, уже получили хотя бы один положительный ответ. Если нет положительного ответа, то это точно отказ. Ты же сам понимаешь, как устроена вся система: детские сады просто боятся писать отказ, чтобы юристы вроде нас не стали подавать жалобы.

— Но ведь срок подачи заявок еще не вышел.

— Он заканчивается тридцатого апреля. Если до этого времени у нас не будет хоть одного положительного ответа, то мы еще на год останемся без детского сада.

— Ладно. Двадцать пять садов не ответили, от пяти мы получили отказ. Это тридцать заявок. Что с тридцать первой заявкой?

— Именно о ней я и хотела поговорить.

Катарина протянула мне письмо. Дорогой экоконверт и дорогая экобумага, белоснежная, но при этом с жирным свидетельством о вторичной переработке. В шапке письма красовался накорябанный ребенком логотип: дельфин с синдромом Дауна. Это был логотип детского сада «Как рыбка в воде». Того самого, который я должен был выдворить ради Драгана из здания, где будет бордель. В нашем списке приоритетов он стоял под номером двадцать девять из тридцати одного возможного. Мною овладело нехорошее чувство, что эта родительская инициативная группа в нашем списке поднялась на первое место. И что содержание письма, вероятно, противоречит этому факту. Чтобы понять, что поиск детского сада никакой не пустяк, нужно знать, что даже сам процесс подачи заявок был сплошным издевательством. Для начала нужно было зарегистрировать своего ребенка на едином городском портале. Этот портал назывался очень креативно, ведь и сами чиновники сейчас пошли креативные: «База детских садов в твоем мобильном». Сокращенно — БДСМ. И адрес сайта был соответствующим: bdsm.de. Подать заявление о предоставлении места в детском саду можно было только на bdsm.de. Пользовательский интерфейс bdsm.de был и остается недружественным по отношению к пользователям, так что в результате всевозможных подвисаний страницы и потерь данных большая часть детей в городе уже могла закончить свое обучение, прежде чем родителям наконец удавалось подать заявку на предоставление места в детском саду.

Заявка на bdsm.de тем не менее никак не была связана с заявками в сами сады. После регистрации на bdsm.de нужно было договариваться о встрече с каждым конкретным детским садом и заново вносить все данные, которые уже были внесены на портале, в анкеты соответствующего учреждения.

Это масштабное надувательство нужно было распознать, прежде чем дело доходило до решающей фазы распределения мест в детских садах. За ним следовали собеседования. На которых вы врали руководству детских садов с три короба, объясняя, почему вам нужно место именно в этом детском саду, ведь вам так нравится концепция воспитания, принятая тут. В надежде, что потом вы, получив множество положительных ответов, сможете выбрать самый лучший садик.

Конечно, в каждом детском саду была своя идеологическая ориентация. Она определяется уже отличием конфессионального сада от государственного. Конфессиональные сады прививают детям значение Пасхи, Рождества и Дня святого Мартина. Государственные устраивают праздник весны, праздник зимы и праздник фонариков, чтобы отрицанием традиций внести свой вклад в процесс интеграции.

Помимо всего прочего, родителям предстояло решить, какой тип фашизма в питании предпочесть для своих детей, то есть чего они хотят — чтобы их чад кормили биологической едой, вегетарианской или веганской, до того как они на обратном пути заскочат в «Макдоналдс». Есть детские сады, которые дискриминируют свинину, чтобы не вызвать подозрений в том, что они хотят отравить мусульман; есть сады, которые с удовольствием водят детей в лес, другие подчеркивают, что интегрируют в группы детей с ограниченными возможностями, в третьих нет детей с ограниченными возможностями, зато есть тридцать процентов испаноязычных.

Каждый детский сад утверждает, что распределение мест не носит дискриминирующего характера. Религия, питание или национальность не играют никакой роли при распределении мест. Крещение не обязательно для католического сада, вегетарианство — для биосада, родители-испанцы — для билингвального. Официально. Де-факто ваш ребенок должен быть на всякий случай крещен как в евангелической, так и в католической церкви, а вы должны быть готовы в угоду государственному детскому саду отказаться как от своего вероисповедания, так и от веры в справедливость распределительной системы. Позаботьтесь о том, чтобы у вашего ребенка был хотя бы один пластырь на очках и чтобы он прихрамывал, когда вы берете его на собеседование. К тому же он должен быть в состоянии сказать по-арабски: «Возьми мою игрушку, ты же в гостях». И, само собой разумеется, мама и папа счастливы в браке, даже если они до остервенения судятся друг с другом.

И после того как вы и ваш ребенок пройдете через все это надувательство, руководство каждого конкретного детского сада на свое усмотрение и совершенно наобум постановит, какого ребенка они возьмут, а какого — нет.

Если бы не курс по осознанности, я бы уже после второго собеседования настоял на том, чтобы выложить им на стол мою адвокатскую визитку и засудить выбранный для Эмили детский сад без всей этой постановочной муры о концепциях воспитания и интересах. Но как там писал Йошка Брайтнер?

«Осознанность — это непредвзятый взгляд на жизнь, которому мы так удивляемся в детях. Дети живут в настоящем. Захваченный игрой ребенок наслаждается моментом. Учитесь быть непредвзятыми, как дети».

А где я лучше всего мог применить эту детскую непредвзятость, как не на людях, которые хотели намеренно истребить в моем ребенке эту непредвзятость к началу школы? Поэтому я ходил на все собеседования и везде делал непредвзятую мину при совершенно лживой игре…

Катарина прервала мои размышления:

— Прочитай же наконец письмо.

Я кивнул, взял письмо и прочел:

Уважаемая фрау Димель,

Вы и Ваш муж подавали заявку на место в нашем детском саду для своей дочери Эмили. Заседание, на котором решался вопрос распределения мест, состоялось в прошлый четверг. Мы проголосовали против Вашей дочери Эмили. Решающим для отказа стал тот факт, что Ваш муж угрожал нам иском о выселении, так как его клиент хочет сделать из занимаемого нами здания бордель. С подобными соискателями мы не хотим иметь ничего общего.

Желаем Вам всего наилучшего.

Я посмотрел на Катарину. Она посмотрела на меня. Да не может такого быть! Я только что, совершив убийство своего клиента, восстановил равновесие между работой и личной жизнью, и вот сейчас оно вновь будет нарушено из-за какого-то детского сада?

— Послушай,