Женщина из Пятого округа - Дуглас Кеннеди

— Вы должны попрощаться с мадам перед уходом.

Это была не просьба, а директива, которую следовало выполнять.

— Проводите меня.

Мадам стояла перед одним из своих портретов из серии ню — на нем из ее вагины произрастали оруженосные руки, опять-таки в обрамлении райской флоры и фауны. Это было полное безумие. Она держала пустой бокал и выглядела совершенно пьяной… во всяком случае, беседовать с ней мне совсем не хотелось.

— Мистер Рикс покидает нас, — сказал Монтгомери.

— Mais la nuit пе fait que commencer,[92]— сказала она и захихикала.

— Я по ночам пишу, так что…

— Преданность искусству. Это восхитительно, не правда ли, Монтгомери?

— Восхитительно, — безучастно кивнул он.

— Что ж, милый, надеюсь, ты отлично провел время.

— Да, замечательно, — ответил я.

— И помни: если тебе захочется провести время в компании воскресным вечером, мы всегда здесь.

— Я запомню.

— Мне не терпится прочитать эту твою книгу…

— Мне тоже.

— Монти, он так остроумен! Мы должны снова пригласить его.

— Да, должны.

— Дорогой, — сказала она, притягивая меня к себе. — Хочу сказать, ты настоящий сердцеед, совершенный dragueut.[93]

— Вы преувеличиваете мои способности.

— О, умоляю. Твой образ одинокого ранимого художника может сразить женщину наповал.

— Пока она говорила, я чувствовал, как ее мясистые пальцы вплетаются в мои.

— Ты одинок, милый?

Я осторожно высвободил руку. И сказал:

— Еще раз спасибо за очень интересный вечер.

— Ты кого-то подцепил, не так ли? — спросила она, и в голосе прозвучала горечь.

Я подумал про визитку, что лежала в нагрудном кармане.

— Да, — ответил я. — Думаю, что да.

В ту ночь я сидел перед монитором и пытался сосредоточиться, но в голове все прокручивалась сцена на балконе. Перед глазами стояло лицо Маргит. После наших объятий прошло уже шесть часов, но я до сих пор чувствовал ее мускусный запах, пропитавший мою одежду. В ушах звучал ее низкий хрипловатый голос, во рту ощущался вкус ее губ…

Я то и дело доставал ее визитку и подолгу смотрел на нее…

Я переписал ее телефонный номер в свою записную книжку, а заодно и в блокнот, лежащий на рабочем столе на случай, если визитки вдруг не окажется под рукой.

Я с трудом пытался вымучить свою новую норму — тысячу слов….

Безуспешно. Я был в сильном смятении, я был слишком рассеян…

Время тянулось медленно. Мне отчаянно хотелось уйти из этой комнаты пораньше, побродить по улицам, попытаться прийти в себя. Но если я оставлю свой пост…

Бла-бла-бла. Зачем повторять и без того известные доводы? Я прекрасно знал, что буду играть роль примерного работника и досижу до шести утра. А потом…

А потом позвоню ей и скажу, что не в силах дождаться пяти часов, что я должен увидеть ее немедленно. И примчусь на такси к дому номер 13 по улице Линне, и…

Безнадежно испорчу этот роман, погублю его в зародыше.

Немного холодка и отстраненности, вот что здесь требуется, mon pоte.[94]

Так что пробудившись как всегда в два пополудни, я сходил за зарплатой, съел стейк фри в маленьком кафе возле Восточного вокзала, потом позволил себе предвечернюю прогулку вдоль канала Сен-Мартен и к половине десятого успел на «Неверную жену» Шаброля в кинотеатре «Брейди» (там шел мини-фестиваль его фильмов). Из кино на работу я отправился пешком, по дороге размышляя о сложностях моральных подтекстов Шаброля. История была стара как мир: муж узнает о неверности жены. Взбешенный, он убивает ее любовника, а потом…

Шаброль предлагает зрителю очень неожиданный и эффектный ход. Обнаружив, что муж убил ее amant,[95]жена не впадает в истерику и не выступает в роли обличительницы. Она даже не сдает мужа полиции. Вместо этого супруги становятся сообщниками в преступлении — чем не подтверждение того, что в любых интимных отношениях (особенно тех, что длятся долгие годы) партнеры всегда сообщники. Как только пересечена граница сексуальности, мы в каком-то смысле вверяем свою судьбу провидению. Можно дистанцироваться, убеждать себя в том, что человек, с которым ты спишь, рационален и мыслит такими же категориями, как и ты… а потом заново открываешь для себя один из трюизмов нашей жизни: чужая душа — потемки.

Но как же отчаянно мне хотелось пересечь эту границу с Маргит.

И все-таки… дисциплина, прежде всего дисциплина.

Поэтому я позвонил ей лишь на следующий день из телефона-автомата на улице дез Эколь.

Я вставил в таксофон карточку «Франс Телеком». Набрал номер. Один гудок, два, три, четыре… о, черт, ее нет дома… пять, шесть…

— Алло?

Голос у нее был заспанный.

— Маргит, это я… Гарри.

— Я так и поняла.

— Я разбудил тебя?

— Я просто… дремала.

— Я могу перезвонить, если…

— Ни к чему такая забота. Я ожидала, что ты позвонишь именно сейчас… точно так же, как не ждала твоего звонка вчера.

— Как ты это вычислила?

— Просто знала, что, хотя тебе и не терпится увидеть меня, ты не захочешь казаться слишком настойчивым, поэтому выждешь день-другой. Но не больше, потому иначе это означало бы отсутствие интереса. То, что ты позвонил ровно в пять… особенно после того, как я просила не беспокоить меня раньше…

— Говорит о том, насколько предсказуемы мужчины?

— Заметьте, monsieur, не я это сказала…

— Так ты хочешь увидеть меня или нет? — спросил я.

— Американская прямолинейность. J’adore…[96]

— Я задал вопрос.

— Где ты сейчас находишься?

— Около Жюссьё.

— Моя станция metro. Какое совпадение. Дай мне полчаса. У тебя есть мой адрес?

— Есть.

— Запомни код: S877B. Вторая лестница, третий этаж, направо. А plus tard.[97]