Последний приказ Нестора Махно - Сергей Богачев

Нестор понял, что теряет шанс. Да, можно было бы навести справки, узнать состояние дел в Берлине, в Союзе. А что, если они действительно сейчас уйдут? Отчитаются перед начальством, что не застали дома — и всё…

— Чёрт с вами… — Нестор встал с кровати, допил воду в кружке и поставил её в буфет. — Поехали к вашему постоянному представителю.

К своему удивлению Махно при выходе из подвала на улицу обнаружил два автомобиля последней марки Опеля. За ярко-зеленый окрас они сразу получили прозвище «Laubforsch» — лягушонок. Еще более задумался Нестор, когда обнаружилось, что авто были двухместными. Значит, сотрудники торгового представительства были уверены в успехе своей миссии, когда отправлялись его уговаривать втроем. А если бы он категорически отказался? А если бы пришлось везти оглушенное и связанное тело?

«Хорошо… пока это повод для размышления и своих планов я менять не буду», — с такими мыслями Махно сел в автомобиль, за рулем которого расположился старший.

— Поедем вперед, а коллеги заедут еще в пару мест и потом нас догонят, — сказал старший, обратив внимание, что Махно смотрит за дверью подъезда, из которой так и не вышли двое других сотрудников торгпредства.

До границы с Германией от Данцига было немногим более часа пути. Новый двигатель Опеля издавал приятный рокочущий звук, который потихоньку стал убаюкивать Нестора.

«Первым делом — найду старика Аршинова[47]. Разберемся в раскладе сил — и в бой! Соскучился за хорошей дракой. Я вам условия буду выдвигать, а не вы мне… Полномочный представитель, ты ж посмотри… Придется ему рассказать, как с Лениным за руку здоровался», — к Нестору, оказавшемуся в новой, динамичной обстановке, вернулась былая острота мысли.

Впереди показался полосатый шлагбаум и сторожевая будка немецкой пограничной службы. Офицер в матовой каске проверял документы каких-то пешеходов и, закончив с ними, дал команду солдату пропустить их дальше. Автомобилей перед постом не наблюдалось, так что первая машина прикатилась сразу на проверку документов. Водитель — тот, что поднимался в подвале к двери, предъявил пограничнику какую-то бумагу и шлагбаум поднялся. Настала очередь «Лягушонка», в котором ехал Нестор.

«Крестинский… Николай Николаевич. Полномочный представитель…» — крутилось в голове у Нестора. Он совершенно недавно эту фамилию слышал. Нет. Видел. Читал. В письме друга Аршинова. Тот сетовал, что пытался записаться на приём к полномочному представителю Крестинскому. Ему не отказали, но поставили дату аж на середину февраля… Аргументировали тем, что полпред занят в Москве и в Лиге наций в Женеве.

А письмо от Петра Андреича получил позавчера, и еще письмо шло некоторое время из Берлина… Так на приём к кому его везут эти «торговые представители»? Бежать. Бежать, пока не поздно.

— Hilfe![48] Hilfe! — закричал Нестор, вывалившись из машины на землю.

Спотыкаясь, и падая, он устремился к пограничной будке, где его уже ждал солдат с примкнутым к винтовке штыком. Ощутив сквозь шинель его остриё, Нестор остановился и поднял руки вверх. Границу он так и не пересёк, а с другой стороны к нему уже двигались двое полицейских.

— Обратите внимание на этого умалишенного, герр майор! — громко прокричал старший, чтобы офицер пограничной службы Германии мог его расслышать сквозь шум двигателя Опеля. Одновременно со своими словами он предъявил такую же бумагу, как и водитель первого авто.

Майор жестом скомандовал поднять шлагбаум для пропуска автомобиля.

— Присмотритесь к нему, он ненормальный! Запрыгнул в машину, выскочил из машины, совершенно не в себе. Скорее всего, и аусвайса у него нет! — Воскликнул старший в адрес офицера, эмоционально размахивая левой рукой.

— Я вижу, проезжайте быстрее! — майор-пограничник был немногословен с водителем дипломатического автомобиля…

«При прохождении пункта пограничного досмотра объект вышел из-под контроля и остался на территории «Польского коридора». Достоверно известно, что никаких документов, либо личных вещей, в которых было бы возможно их спрятать, при нём не находилось. При осмотре жилого помещения, которое занимал объект, не обнаружено ничего, кроме личных вещей и сапожного инструмента. Каких-либо тайников, схронов и прочих возможных мест скрытого хранения бумаг так же не установлено. Осмотр производился сотрудниками ОГПУ Тимченко и Черных» — Дзержинский раздраженно бросил на стол телеграмму из Берлина.

Взять Махно и его документы «в лоб» не удалось. Теперь оставалось надеяться, что он не будет глупить и оставит их у себя для обеспечения собственной безопасности. Впереди предстояло очень много работы…

Перечитывая при свете настольной лампы справку на нового сотрудника, Леонид Заковский, начальник Одесского губотдела ГПУ, несколько раз возвращался к фразе: «анархист-коммунист с дореволюционным стажем».

«Интересно, что написано в моём деле», — улыбнулся Заковский. В возрасте семнадцати лет он сам являлся активным членом Либавской[49] анархической ячейки и был известен в Курляндском губернском жандармском управлении как Генрих Штубис — неблагонадежный юноша, достойный гласного надзора и, по некоторым праздничным датам — персонального филёра.

Биография будущего оперативника Зиньковского мало чем отличалась от остальных личных дел сотрудников губотдела. В это время никто не удивлялся ни крутым поворотам судеб, ни резким взлётам или падениям — несмотря на сложность и ответственность, на этой работе часто оказывались и случайные люди. Среди оперсостава числились несколько бывших рабочих порта, один сапожник и даже кондитер, посчитавший невозможным больше месить тесто, когда мимо него проходит сахар вагонными нормами.

На фоне этой пёстрой публики Лев Зиньковский-Задов, прикомандированный в распоряжение Одесского губотдела ГПУ, мог небезосновательно считаться опытным, перспективным кандидатом.

«В бытность в Революционной повстанческой армии Украины (РПАУ) под командованием Нестора Махно курировал вопросы контрразведки и, на заключительном этапе пребывания Махно в СССР — его личной безопасности. В поле зрения органов ВЧК — ОГПУ находится с 1920 года», — значилось в следующем абзаце. «Обладает навыками оперативной работы, коммуникабельностью, легко входит в доверие. Осторожен. По результатам проверки Зиньковский (Задов) Лев Николаевич рекомендован к работе в органах системы ОГПУ».

Начальник Одесского ГПУ встал, налил себе из графина стакан воды и подошел к открытому окну. Там, в ночной тишине города, отчетливо слышались сигналы клаксонов редких автомобилей, цокот копыт битюга, медленно тянущего по мостовой повозку с пустой бочкой от воды и далекий шум работы портовых кранов, состоящий из металлического скрежета, лязганья цепей и гудков буксира. Это были звуки размеренной городской жизни, той жизни, которой так не доставало одесситам многие годы.