Чудесный переплет. Часть 1 - Оксана Малиновская

— Мальчики, вы не могли бы выключить свет? Я не могу спать при свете, — невинно хлопая глазками, сказала я, укладываясь в постель на спину и натягивая на себе простыню.

— Конечно, — Иван тут же выключил везде свет, оставив включённым лишь ночник над своей полкой.

Полежав немного на спине с закрытыми глазами, я со вздохом повернулась на другой бок, стараясь сделать как можно больше движений, чтобы моя передислокация не осталась незамеченной. Через некоторое время я так же шумно перевернулась на живот, повернувшись лицом к ребятам, и сквозь неплотно сомкнутые веки с удовлетворением узрела, что старания не напрасны. Вот и славненько. Второй тайм.

— Мальчики, вы не могли бы немного потише разговаривать? Никак не могу уснуть… И свет мешает, и разговоры… Если я сейчас сон перебью, то потом полночи не смогу уснуть, а наутро злая проснусь и начну на всех кидаться вместо Баксика, — извиняющимся тоном сказала я и, тяжко вздыхая, повернулась на другой бок, водружая на голову подушку. А подушка–то неплотно прилегает, и ухо навострено.

— Мот, давай заканчивать, мы человеку спать мешаем, — тихо сказал другу Иван.

Умничка, Ванечка, правильно реагируешь.

— Да уснёт она, не сцы, — шлёпнул друга по плечу Матвей.

Я те ща дам «не сцы»! Сказано — спать, значит — спать!

Сильно вздрогнув, я перевернулась на живот, демонстративно поправив на голове подушку.

— Вано, а чё она дёргается–то? — промычал Матвей.

— Да спать мы ей не даём — будим, ёрш твою медь! — зло прошипел Иван.

Ага! Тык-с, поклёвка уверенная, ещё чуток поднажать.

Я снова дёрнулась и, слабо застонав, шумно перевернулась на бок, рукой впечатав подушку в ухо, словно мне никак не удавалось создать достаточной тишины для того, чтобы уснуть.

— Нутром чую, что она не утром, а сейчас на нас вместо Баксика кидаться начнёт, — глупо захихикал Матвей.

— И что ты хихикаешь, придур идиотский? — снова зашипел Иван. — Всё, спать. Отдай сюда пузырь.

До моего навострённого уха донеслись слабые звуки борьбы, впрочем довольно скоротечной и явно закончившейся в пользу Ивана.

— Вот чего ты буянишь? Знаешь же, что я редко перебираю, а сегодня просто душа просила, вот и позволил себе лишнего, — обиженно промямлил Матвей.

Опа! Ценная информация и обнадёживающая.

— Дуй давай в тубзик и — на полку, — скомандовал Иван. — Может, внизу ляжешь? Не дай бог, на Алёну ночью рухнешь.

— Не сцы, не рухну, — смешно икнул Матвей, и я услышала звук открывающейся двери купе.

Не прошло и нескольких минут, как последний светильник погас и ребята, как сказал бы Карлсон, «свив себе уютное гнёздышко» на полках, затихли, уносясь в далёкую и прекрасную страну снов под равномерное, убаюкивающее постукивание колёс вагона.

С чувством выполненного долга я вернула подушку под голову, хорошенько её взбила и, с удовольствием настроившись на крепкий, сладкий сон, теперь уже ничуть не притворяясь и не играя, поуютнее пристроила на ней голову и сомкнула веки…

С верхней полки раздался громкий размеренный храп, заглушающий стук колёс. О нет, только не это! В общем–то я спокойно отношусь к мужскому храпу, поскольку сплю очень крепко до самого утра и просыпаюсь лишь от звонка будильника. Но это работает только в том случае, когда я засыпаю раньше, чем начинается храп. Обычно так и бывает, но… «Вот дьявол, я сейчас ему в рот огурец засуну», — недобро подумала я и заворочалась на полке, пытаясь спрятаться куда–нибудь от раздражающего звука. Не вышло. Похоже, придётся разбудить Матвея, чтобы он перевернулся на другой бок, говорят, помогает.

Я поднялась с постели, нащупала ногами тапки, встала и посмотрела на мужчину. Матвей крепко спал, полуоткрыв рот, сложив вместе ладони рук и примостив их под левую щёку; согнутые колени ног почти касались локтей. Как трогательно… такая махина — и свернулась клубочком. Только бы он с полки не свалился, а то точно меня пришибёт. А он очень симпатичный, немного грубоватый, но как–то по–доброму грубоватый.

Я протянула руку и осторожно потрясла мужчину за плечо:

— Матвей, проснись, Матвей!

Никакой реакции.

— Матвей! — чуть громче позвала я и потрясла его сильнее.

Вдруг Матвей резко сел — инстинктивно я даже несколько отпрянула назад — и ничего не понимающими сонными глазами окинул купе. Его взгляд остановился на мне.

— Алек, я понял твой намёк, ща спущусь, — как в бреду пробормотал он и, следуя скорее автоматическим рефлексам, чем действуя осознанно, стал спускаться.

Вот балда–то пьяная! От неожиданности я на мгновение потеряла дар речи, но быстро справилась с замешательством, и продлившийся не более пары секунд ступор сменился на с трудом сдерживаемое желание прыснуть со смеху.

Я удержала его рукой на полке:

— Матвей! Подожди! — Меня душил смех, но, похоже, мужчина этого не замечал, поскольку темнота надёжно скрывала выражение моего лица. — Матвей, повернись, пожалуйста, на другой бок: ты храпишь, как ядерный реактор.

— А? Да… конечно, — похоже, он так и не проснулся. Мужчина послушно улёгся на место, повернулся на другой бок и моментально уснул.

Ну слава богу! Облегчённо вздохнув, я легла, поудобнее пристроила голову на подушке, закуталась в простыню — люблю, когда только один нос выглядывает, — и закрыла глаза. Как же я устала… Мозг, не замолкая, уже не требовал, а кричал о необходимости хорошенько выспаться. Я уже погрузилась в сладкую полудрёму, как вдруг со второй полки раздался молодецкий храп: по всей видимости, Матвей снова перевернулся на другой бок. О не–е–е-ет! Опять! Мне кажется, теперь он храпит в два раза громче. Ну что ты будешь делать, не могу же я его всю ночь переворачивать.

Раздражённая, я повернулась лицом к стене, засунула голову под подушку и прижала её поплотнее к уху рукой. Эх, придётся засыпать так… Пару десятков раз я перевернулась с одного бока на другой, кого только ни считала в уме — одних баранов стада три пересчитала, не меньше; рисовала в воображении море и пенные волны, мягко накатывающие на берег, но сон всё никак не шёл. В конце концов я совсем обессилела бороться с бессонницей и…

…вдруг явственно ощутила, что под моим телом больше нет твёрдой поверхности, я словно парю в безвоздушном пространстве и мне… мокро.

Холодея от страха, я беспомощно озиралась по сторонам, изо всех сил стараясь высмотреть воспалёнными от знойного солнца и водных бликов глазами хоть что–нибудь, что помогло бы мне выжить, но ничего не находила. Вокруг — только безбрежные просторы Красного моря, внизу — бездонная синева необыкновенно прозрачной воды, величественные коралловые рифы со своей слепящей красками жизнью, а у поверхности — трёхметровая акула, нарезавшая круги вокруг меня, выбирая момент для атаки. Как ни старалась, я не могла полностью подавить чувство паники, охватывавшее меня с новой силой всякий раз, когда акула сжимала радиус круга.