Волшебный миг - Барбара Картленд

Салли глубоко вздохнула. Потом, после минутного колебания, ответила;

— Я очень благодарна вам за приглашение, тем более что думаю, ни ваша матушка, ни вы не хотите меня видеть там. Но.., я чувствую, что Линн будет настаивать, чтобы я поехала с вами, не так ли?

— Без всякого сомнения, — ответил он.

— Тогда.., спасибо вам большое.., и я обещаю, что найду выход из этого положения так быстро, как только смогу.

Усилия Салли сохранить последние крохи достоинства были воистину душераздирающими. Ее руки дрожали, губы, казалось, сводило судорогой. Наконец ей удалось преодолеть полуобморочное состояние, и она поняла, что сейчас разрыдается. Собрав всю свою волю, Салли заставила себя смотреть на сэра Гая, думая, как он не похож на Тони, и каким бесчувственным он выглядит в тот момент, когда все ее существо требует утешения и доброты.

— Тогда все решено, — подвел итог сэр Гай. — Я заеду за вами в десять часов, если вы будете готовы.

— Спросите сначала Линн, — взмолилась Салли.

— Не сомневаюсь, что мы получим полное одобрение мисс Листелл, — ответил он. Его тон был явно саркастическим, но Салли, казалось, не заметила этого.

Он направился к двери.

— До свидания, мисс Сент-Винсент.

— До свидания, — ответила Салли, хотя с трудом могла произносить слова. Но еще на одно мгновение ей удалось сдержать себя, и, как только закрылась дверь, она закрыла лицо руками.

Прошло довольно много времени, когда она почувствовала, что ее обнимает Мэри.

— Пошли в твою комнату, девочка, — посоветовала Мэри, — и не надо так плакать. Не надо, Салли, ни один мужчина не стоит твоих слез.

— Но, я не понимаю.., все так ужасно, — бормотала Салли. — Мэри, что я сделала плохого? Что заставило его возненавидеть меня так внезапно.., в последнюю минуту?

— Он не возненавидел тебя. Ты все не правильно поняла, дорогая, — как бы ей хотелось рассказать Салли правду и стереть с ее лица это страдальческое выражение.

Но что, на самом деле, она могла сказать? Мэри отложила в сторону фату и расстегнула свадебное платье Салли. Она проклинала себя за то, что позволила заставить себя участвовать в этой трагедии.

Салли сидела перед туалетным столиком в белой шифоновой ночной рубашке. Светлые волосы рассыпались по плечам, и выглядела она совсем ребенком. Мэри тщетно пыталась найти хоть какое-нибудь оправдание происходившему, которое принесло бы ей покой и уверенность. То, что произошло, сломало дух Салли, одним ударом разрушило новоприобретенную уверенность в себе и гордость, которая появилась, как прекрасный весенний цветок, за последние недели. Если в прошлом Салли была не уверена в себе, теперь это чувство усилилось в тысячу раз. Если в прошлом она сомневалась в своей привлекательности, то теперь она считает себя ничтожеством. И Мэри понимала, в глубине души Салли уверена, что именно какой-то ее недостаток послужил истинной причиной отказа Тони жениться на ней.

Но, что она могла сказать? Что могла сделать? У нее не было возможности сказать Салли правду, раскрыть обман, возникший с самого первого ее появления на Беркли Сквер.

— Забудь его. Просто забудь его, — пыталась утешить расстроенную девушку Мэри. — В мире есть и другие мужчины, а он не стоит ни слез, ни даже минутного сожаления. Мы все получаем удары в жизни, кто раньше, кто позже. Этот, конечно, очень тяжелый, и он кажется еще тяжелее, потому что ты не понимаешь причину. Но, Линн тоже очень расстроена, и ты ведь не хочешь, чтобы она страдала еще больше?

Мэри выбрала правильную линию. Существовал только один довод, который мог подействовать в этот момент. Линн не должна быть огорчена, что бы ни случилось. Любовь Салли к матери была настолько сильна, что она была готова на любую жертву ради нее. Мэри заметила, как Салли расправила плечи, как через мгновение перестала плакать, и даже попыталась вытереть глаза и мокрые щеки.

Мэри подумала: во что бы то ни стало, надо поддерживать веру Салли в ее мать, потому что без этого последнего убежища она действительно сломается.

Когда Салли немного позже спустилась вниз, все следы несостоявшейся свадьбы были убраны. Может быть оттого, что ей хотелось немного помучить себя, Салли заглянула в гостиную, чтобы проверить, там ли торт, но его там не было, как и пустых бокалов, и шампанского. Даже белые цветы, которыми Мэри приказала украсить сервант и камин, были убраны. Все следы свадьбы исчезли из дома, осталось только Салли выбросить их из своего сердца.

Но как это было трудно! Ей нужно было только войти в гостиную, чтобы вспомнить, как она увидела Тони в первый раз. Он стоял у бара с бокалом в руке, и когда они встретились взглядами, на его лице появилось

веселое, вызывающее выражение. Ей нужно было пройти всего несколько шагов по комнате, чтобы остановиться на том месте, на сером ковре, где он первый раз обнял ее и поцеловал. Она словно слышала его голос, поддразнивавший ее, и веселый смех, заполнявший пустую комнату. В Тони было столько жизни, что трудно думать о нем без улыбки. А сейчас.., сейчас он в Париже. Получил работу, которую хотел больше, чем ее.

Почему? Почему? Почему? Салли задавала себе этот вопрос снова и снова в глубине своего сердца, и со всей безнадежностью понимала, что, сколько бы она этого ни делала, ответа ей все равно не получить.

Линн пришла поздно вечером, для того, чтобы переодеться для обеда, на который ее пригласили еще до свадьбы Салли. Она быстро вошла в гостиную, снимая длинные замшевые перчатки. Пока она это делала, Салли ждала с замиранием сердца и со страхом, застрявшим комком в горле. Но Линн выглядела совершенно беспечной.

— Привет, дорогая, — воскликнула она. — Надеюсь, Мэри не забыла приказать, чтобы тебе что-нибудь приготовили к обеду. Если я не поспешу, то обязательно опоздаю. Мне звонили?

Линн взяла маленькие листочки розовой бумаги, на которых Роза записывала сообщения.

— Нет ничего, что не могло бы подождать до завтра, — сказала она беззаботно и положила листки на место. — А теперь я должна спешить.

Она улыбнулась Салли фальшивой, театральной улыбкой, вышла из комнаты и стала подниматься по лестнице.

В какой-то момент у Салли возникло дикое желание побежать за ней, обнять и поплакать на ее плече. Но, как только у нее появилась эта мысль, она посмеялась над собой. Ей слишком хорошо было известно, что Линн не переносит сцен, если не она сама их устраивает. Различным неприятностям или людскому несчастью не было разрешено беспокоить ее, если этого можно было избежать. Она могла выходить из себя, но все, кто ее окружал, должны были сохранять спокойствие. Она могла стремительно передвигаться, но люди, окружавшие ее, должны были ходить неспешным шагом.

Ей было ясно, что Линн воздвигла между ними барьер, за которым остались Салли и все проблемы, касавшиеся ее неудачного замужества. Этот барьер не должен был разрушаться, и Салли сказала себе, что в таком случае больше не о чем говорить.