Океаны Айдена - Михаил Ахманов

Она с готовностью кивнула:

— Да, конечно! Мой охотничий костюм!

Через десять минут она вернулась в тунике из тонкой замши, таких же лосинах и сапожках. Наряд облегал ее ладное тело как тугая перчатка, и выглядела девушка в нем весьма соблазнительно. Критически осмотрев ее, Одинцов хмыкнул и велел принести и надеть легкую кольчугу, что висела в каюте Ниласта. Ее край доходил Найле до колен, рукава спускались ниже локтей, но теперь она была хоть как-то защищена от метательных снарядов. Привязав веревку к рукоятям небольшого круглого щита, Одинцов пристроил его девушке на спину — так чтобы щит прикрывал затылок. Потом уступил Найле место у руля.

С полчаса они исходили потом в своих доспехах. Судно обогнуло очередной мыс, оказавшийся последним, за ним в глубь архипелага тянулся узкий пролив, а впереди маячил новый остров.

Внезапно девушка вскрикнула:

— Эльс, Эльс! Помоги! Я не… не могу удержать!

Одинцов, следивший за пирогами, обернулся. Найла всей тяжестью повисла на руле, но «Катрейя» упрямо отклонялась направо, целясь носом в пролив. Подскочив к колесу, он попытался выправить курс, но тащившее их течение оказалось очень сильным. Паруса! Только паруса могли их спасти! Он бросил взгляд на фок-мачту — парус едва трепетал под слабыми порывами бриза. Сзади послышалась резкая барабанная дробь, и Одинцов, оглянувшись, увидел, что флотилия ускорила ход.

— Вот мы и попались, малышка, — пробормотал он сквозь зубы. — Правь посередине этой канавы и старайся не приближаться к берегам.

Он отправился на ют и встал у резного чешуйчатого туловища левого дракона, гордо вздымавшего голову с клыкастой пастью над кормой «Катрейи». Два извива его тела были отличным прикрытием — между ними, как в амбразуру, можно было просунуть ствол арбалета. Нахлобучив на голову шлем, Одинцов поднес к глазу трубу и направил ее в сторону лодок. До них оставалось метров двести пятьдесят, они медленно, но верно настигали корабль.

Теперь-то он смог разглядеть лица туземцев! Кормчие стояли выпрямившись и смотрели вперед, гребцы, не сбиваясь с ритма, часто оборачивались. Физиономии у них были устрашающие, размалеванные красными и черными зигзагами, которые тянулись со лба на щеки. Одинцов ни секунды не сомневался, что это боевая раскраска. И, подтверждая худшие из его подозрений, со дна глубоких пирог поднялись лучники. Свистнул десяток стрел, они догнали «Катрейю», и ее высокая корма украсилась безобразной щетиной. Видимо, лучники не пытались поразить экипаж, то было просто предупреждение.

— Одна стрела — приказ остановиться, десять стрел — атака… — пробормотал Одинцов. — Ну, парни, вы начали первыми. Я на ссору не набивался.

Затем он поднял арбалет, и через мгновение короткий стальной болт проткнул горло первого лучника на первой пироге. Он успел снять еще четверых, пытаясь добраться сквозь строй вражеских воинов до рулевых и вождя, когда ошеломленные островитяне опомнились, ответив ливнем стрел.

Одинцов оглянулся. Найла твердо держала курс, высокая кормас чуть наклонной в сторону мачты палубой надежно прикрывала ее до пояса. Быстро высунув руку наружу, он выдернул несколько стрел, впившихся в шею дракона и закрывавших обзор. Хвала Творцу! Наконечники у них были медными, не кремневыми.

В течение ближайшей минуты он перебил остальных лучников в пироге вождя. Это было так просто для человека, умеющего стрелять! Берешь добрый хайритский арбалет, и — рраз! Одиннадцатая стрела пробила череп кормчего, и пирога вильнула.

Предводитель в перьях что-то рявкнул — Одинцов видел, как он размахивает руками. Два задних гребца бросили весла и, подняв со дна пироги большие овальные щиты, прикрыли ими вождя и оставшегося в живых рулевого. Одинцов решил поберечь хайритские стрелы и всадил несколько калитанских в передних гребцов. Летели они отлично, но теперь он перезаряжал арбалет помедленнее.

Вождь опять завопил. Было слишком далеко, чтобы различить слова, но повелительный тон распознавался и на таком расстоянии. Вторая пара гребцов оставила весла, взявшись за щиты. Но с высокой кормы каравеллы простреливалась середина пироги, и Одинцов тут же доказал врагам, что ему все равно, кого убивать. Еще четыре стрелы нашли свою цель, и воины, уже без приказа, бросили весла и схватились за щиты. Заметив убор из перьев, приподнявшийся над краем овального щита, Одинцов всадил пятую стрелу точно в лоб вождя — в доказательство своей меткости и для острастки. Пирога беспомощно закачалась на мелких волнах, течение стало сносить ее к берегу.

— Восемнадцать! — спокойно прокомментировал он. — Считая с паханом их шайки!

— Что? — Голос Найлы был хриплым от напряжения — вцепившись в руль, она вела каравеллу точно посреди пролива. — Что ты сказал, Эльс?

— Их теперь на восемнадцать меньше, — повторил Одинцов.

Найла повернула к нему бледное лицо, ее глаза расширились. Теперь это была женщина-которой-тридцать. Может быть, даже сорок.

— Ты хочешь сказать, что убил уже восемнадцать человек?

— Надеюсь, что ранениями дело не обошлось. Я целил в лоб, в глаза и в шею… — Руль дрогнул в руках Найлы, и Одинцов невозмутимо произнес: — Держи курс, малышка, а я побеспокоюсь об остальном.

Он уже понял, что даже при слабом ветре преследователям будет нелегко догнать «Катрейю». Сейчас до девяти пирог, обошедших лодку убитого им вождя, оставалось двести метров. По его прикидке, пироги выигрывали у парусника метра три за каждую минуту, — значит, погоня продлится с час. Сколько нужно перебить островитян, чтобы к нему отнеслись с почтением? Повинуясь хищному инстинкту Рахи и охватившей его холодной ярости, он успел бы уложить их всех. Стрел хватало! Хайритский арбалет метал снаряды на пятьсот шагов, и луки островитян не могли с ним сравниться — Одинцов видел, что их стрелы втыкаются в корму на излете или падают в воду. И в меткости он намного превосходил их. Ильтар сделал-таки из него настоящего хайрита!

Он поглядел назад — теперь флотилию возглавляли три пироги, выстроившиеся шеренгой. Стрелы с них сыпались градом, не причиняя, однако, никакого вреда.

Снова взявшись за свое оружие, он принялся расстреливать лучников и гребцов. Заметив, что на одной пироге поднялся щит, которым гребец прикрывал стрелка, Одинцов прикинул расстояние и решил рискнуть. Стрелы из хайритского арбалета пробивали дюймовую доску за триста шагов, и если медная оковка на щитах островитян не очень толстая…

Он поднял арбалет, заряженный стальной стрелой. Оковка не может быть очень толстой, иначе такой большой щит просто не поднять…

Стрела мелькнула, словно серебристая молния, и лучник свалился на дно пироги, потянув за собой пробитый насквозь щит. Послышались возгласы ужаса, и Одинцов пожалел, что в начале схватки так неэкономно распорядился своим запасом — хайритских стрел осталось не больше десятка. Но враги получили хороший урок! Он довольно усмехнулся, наблюдая за суматохой в лодке, и тут услышал крик Найлы.

Неужели она ранена? Одинцов подскочил к девушке, схватил за плечи. Нет, хвала Семи Ветрам, она была цела! Только страшно перепугана. Цепляясь одной рукой за штурвал, она показывала другой вперед и вправо. Он посмотрел туда и понял, что бой проигран.