Поцелуй Мистраля - Лорел Гамильтон

– Ты это серьезно?

– Если бы альтернативой был кто-то получше моего кузена- да. Я устала, Дойль. Я так хотела вернуться домой - а теперь я почти с той жесилой хочу в Лос-Анджелес. Чтобы между мной и убийствами осталось побольшемиль.

– Я говорил тебе как-то, Мередит: если б я мог вынестимысль о Селе на троне, я бы уехал с тобой.

– Мрак, - поразился Мистраль, - не может быть, что тывсерьез!

– Ты почти не выезжал за пределы холмов и не видел, чтои в землях людей встречаются чудеса. - Дойль тронул меня за лицо. - Естьчудеса, что не поблекнут, когда мы отсюда уйдем.

Он говорил мне, что бросил бы все и последовал в изгнание замной. Он и Мороз. Когда они решили, что кольцо королевы, магический артефакт,выбрало Мистраля моим королем, Дойль сломался - сказал, что не смог бы видетьменя с другим, не вынес бы. Он собрался потом и вспомнил свой долг, как я вспомниласвой. Будущие короли и королевы не прячутся, не сбегают, и не бросаюткоролевство на откуп ненормальному тирану вроде моего кузена Селя. Сель будетпохуже своей матушки Андис.

Я смотрела на Дойля и хотела его. Хотела сбежать с ним.

Мороз шагнул к нам, и я смотрела на двух своих мужчин ихотела завернуться в них как в одеяло. И совсем не хотела лезть в вонючуюкотловину и брести по заточенным как бритвы костям и грязной воде, чтобыубивать кого-то, кого не хотела даже ударить.

– Я не хочу ее убивать.

– Выбор за тобой, - тихо сказал Дойль.

Рис тоже к нам подошел.

– Если мы собираемся насовсем умотать в Л-Эй, менявозьмут?

Я улыбнулась, погладила его по щеке:

– Конечно.

– Хорошо. С Селем на троне Неблагой двор для всехстанет небезопасным.

Я зажмурилась на минутку, уткнулась лбом в голую грудьДойля. Прижалась щекой, крепко обняла, слушая ровный, медленный стук сердца.

До сих пор молчавший Аблойк сказал у меня над ухом:

– Ты напилась из кубка, из обоих кубков, Мередит. Кудабы ты ни пошла, страна пойдет за тобой.

Я посмотрела ему в глаза, стараясь разгадать все смыслы егослов.

– Я не хочу ее убивать.

– Тебе придется выбрать, - повторил Аблойк.

Еще секунду я цеплялась за Дойля, потом оторвалась от него.Заставила себя встать прямо, развернуть плечи - хотя располосованная Сеньейрука жутко болела. Если мое тело не сможет вылечиться само, придетсянакладывать швы. При Неблагом дворе есть целители, которые могут привести меняв порядок, но туда еще надо добраться. Что-то - или кто-то - словно не хотело,чтобы я туда вернулась. Впрочем, я не думала, что дело в политическихпротивниках. Я начинала чувствовать руку божества, уверенно толкающую меня вспину.

Мне всегда хотелось, чтобы Бог и Богиня к нам вернулись,этого все хотели. Только теперь я начала понимать, что когда идут боги - лучшеубраться с их пути, или тебя вихрем унесет вместе с ними. И подозревала, чтоубраться с дороги мне уже не удастся.

В воздухе повеяло ароматом яблонь - это что? Предупреждение,одобрение? Я не знала, похлопали меня по плечу или погрозили пальцем - можетесами судить, как мне нравилось служить орудием Богини. Будьте осторожней вжеланиях.

Я глянула на Шолто в его окровавленных повязках. Мы обастрастно желали стать настоящими сидхе. Чтобы нас приняли, чтобы уважали средисидхе. И посмотрите, куда нас это завело.

Я подала ему руку, и он ее взял. Взял и крепко сжал. Дажесейчас, среди ужаса и смерти, одно это пожатие сказало мне, как много для негозначит мое прикосновение. Почему-то все стало еще хуже от того, что онпо-прежнему так меня хочет.

– Я хотел разделить с тобой жизнь, Мередит, но я -Король Слуа, и могу предложить только смерть.

Я пожала ему руку.

– Мы сидхе, Шолто, а это значит жизнь. Неблагие сидхе -а это значит смерть, но Рис напомнил мне кое-что, о чем я забыла.

– И что же это?

– Что те наши боги, что несут смерть, когда-то моглинести жизнь. Когда-то мы не делились пополам. Не делились на свет и тьму, назло и добро - мы были и тем, и другим, и ни тем и ни другим. Мы забыли, кембыли.

– Сейчас, - сказал Шолто, - я всего лишь мужчина,который вот-вот убьет женщину, что была ему любовницей и другом. Дальше этогомомента я заглянуть не могу - как будто, когда она умрет от моей руки, и я умрувместе с ней.

Я покачала головой:

– Ты не умрешь. Но какое-то время будешь думать, чтолучше бы умер.

– Только какое-то время?

– Жизнь - штука эгоистичная. Когда отступают скорбь иужас, она берет свое. Снова хочешь жить и радуешься, что не умер.

Он сглотнул так громко, что мне было слышно.

– Не хочу все это проходить.

– Я тебе помогу.

Шолто едва не улыбнулся, тень улыбки затрепетала у него налице.

– Думаю, ты уже помогла.

С этими словами он выпустил мою руку и поехал по склону,придерживаясь здоровой рукой, чтобы не наколоться на кости.

Я ни на кого не стала оглядываться. Просто последовала заним. Оглядываться не стоило - или захотелось бы попросить помощи, аопределенные вещи надо делать лично. Быть вождем - иногда это значит, чтопомощи просить нельзя.

Выяснилось, что не все кости острые; опасны были только шипастыепозвонки. Я хваталась за круглые на вид кости как за поручни; старания непорезаться и не свалиться, пока я не доберусь до воды, заняли все мое внимание.

Вода оказалась удивительно теплой, как в ванне. Мягкая земляпод ногами пружинила как сплавина, не как ил. Идти по ней было нелегко, и яопять сосредоточилась на непосредственной задаче. Сосредоточилась на поискеместа, куда поставить ногу так, чтобы не напороться на кости. Думать о том, чтомне сейчас предстоит сделать, не хотелось.

Сенья дважды пыталась меня убить, но мне не удавалось еевозненавидеть. Насколько все было бы проще, если б я ее ненавидела!

Если б я не боялась напороться на кость, я бы к ним поплыла- к Шолто и Агнес, что держали Сенью на руках. Ивар и Файф стояли с ними рядом,но держать каргу не помогали. Вода доходила мне до плеч, жаля метки от когтейкарги, и плыть было вполне реально - если бы под поверхностью не пряталиськости. Моя кровь полосой тянулась по черной воде, постепенно рассеиваясь.

Шолто прижимал к себе голову и плечи Сеньи, насколько емуэто удавалось с одной здоровой рукой. Агнес помогала ему удерживать над водойсвою подругу. Я потеряла равновесие, споткнувшись на мягком грунте, и ушла подводу. Вынырнула, отплевываясь.