Наизнанку - Евдокия Гуляева

Вот он мотнул головой и заржал так, что задрожала вся конюшня. Сразу встал на дыбы, молотя копытами в воздухе.

Я инстинктивно осела на пол и сжалась в комок. Всё во мне вопило от ужаса, но с омертвевших губ не сорвалось ни единого звука.

Я слышала только собственное дыхание и пыталась спрятать его внутри, запереть, задушить, чтобы взбешённое животное не слышало, не почувствовало, какая я маленькая и трусливая.

Жеребец, раздув ноздри, закружился по деннику, а потом снова вздыбился, чтобы уже со всей недюжинной силой броситься вниз, опуская копыта на дверь над моей головой. Так, что из-под подков деревянной шрапнелью полетели щепки.

Глава 15

И тут, неожиданно для взбешённого Меркьюри, а в первую очередь для меня, я вывалилась из денника спиной назад.

Воздух наполнился взволнованными криками людей и отчаянным ржанием обезумевших животных.

– Эйа! Эйа-а-а!

– Хороший, хороший мальчик!

Я же лежала навзничь, не шевелясь, ничего не чувствуя, и как будто не видя.

– Здесь болит? – кто-то кричал рядом так громко, что звенело в ушах. – Где болит? Катерина, скажи мне! Не молчи!

Кто-то, склонившись надо мной, лихорадочно ощупывал моё тело в поисках переломов и порезов.

Мои конечности казались ледяными болванками, лишёнными ощущений: пальцы рук не сгибались, а ноги… Я их просто не чувствовала! Голова болела, но это была та боль, которую я могла терпеть.

– Не знаю… – хриплю.

– Скажи, здесь? Здесь?

Хантер взволнован. Это был он. Нет, даже не так, он был зол. До боли знакомые металлические нотки в его голосе заставили мои поджилки ходить ходуном.

Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем я, наконец-то, увидела его лицо: брови нахмурены, между ними пролегла глубокая тревожная складка; серые глаза под тяжелыми веками оставались непроницаемыми; губы плотно сжаты, но я могла бы поклясться, что слышала скрежет его зубов.

– Значит, ты не хочешь облегчить мне задачу? – Он лёгкими движениями пальцев пробежался по моей грудной клетке, ощупывая на предмет переломов рёбер. – Вроде бы всё не так плохо. Что, чёрт возьми, ты делала здесь! О чём думала!

И то были не вопросы. Я слышала в его голосе едва сдержанный гнев, поэтому решила не отвечать.

Я попыталась слабо улыбнуться ему, но это почему-то не удавалось.

И вот она, первая щедрая порция неизбежного: он опустился рядом и положил обе руки на мою шею, большими пальцами нежно поглаживая скулы.

Боже, как приятна ласка его горячих ладоней! Как она необходима мне сейчас!

И из моей груди вырывалось не дыхание, а судорожные всхлипывания, которые я больше не могла контролировать.

Наши взгляды встретились. На миг. А потом он прикрыл глаза. Но я успела заметить в них… сожаление? Участие? Желание помочь? Всё исправить?

Ему жаль меня – это совершенно очевидно, но поражает другое: раньше это чувство разозлило бы меня, но теперь… согревает! Нет, совсем не физическим теплом, а каким-то совершенно иным, не поддающемся точному определению. Душевным. Настоящим!

Я сделала попытку пошевелиться. Мои движения рваны и почти бесполезны, тем не менее, мне удалось накрыть ладонями горячие пальцы Хантера: положила свои руки на его и закрыла глаза, чтобы не видеть страдание, отразившееся на его лице.

Он сделал короткий вдох и в следующую секунду потянул наши переплетенные пальцами руки вверх – нервы оголились до предела – потому что под своими ладонями я почувствовала его скулы.

Удар сердца. Стук пульса. У меня перехватило дыхание.

М-м-м… Его лёгкая щетина мягко царапала тыльную сторону моей ладони, когда он прижал мои руки к своему лицу.

Зажмурилась. Теперь я не видела, но ощущала, как моих пальцев касались его губы: мягкие, чуть влажные и очень горячие.

– Ты… Когда-нибудь ты поцелуешь меня ещё раз? – сиплю я.

– Ш-ш-ш, малышка, – взволнованно зашептал он, глядя на меня с мольбой в глазах, и мне вдруг стало весело. – Хорошо, что с твоей головой всё в порядке!

– Осторожно, – сказал, скорее, самому себе и легко поднял меня на руки. – Все будет хорошо. Мы съездим в больницу. Это просто мера предосторожности.

Бережно прижал к груди и понёс по конюшенному проходу. Я обхватила его руками за шею.

– Может быть стоит отправить её в Princess Grace Hospital – взволнованный голос Чейза преследовал нас практически попятам. – Транспортировочный вертолёт ждёт на площадке.

На улице шёл не просто дождь, а настоящий ливень. По всей видимости, это он прогнал всех с поля.

У ворот столпились люди. Я не различала их лиц, все они слились в перекошенные, возбужденные прискорбным происшествием страшные маски.

Лишь Ребекка, поравнявшись с нами, ещё несколько шагов шла рядом, но вдруг остановилась и с досадой топнула ногой:

– Её никто и не трогал, Хантер! Она сама… – чёртова актриса, откидывая с лица мокрые пряди, тут же сорвалась в рыдания, и у неё, несомненно, был в этом талант, потому что и издаваемые ею звуки, и производимые движения выглядели на удивление искренне. – Она пыталась привлечь твоё внимание! … Я же люблю тебя… У тебя есть только я, а у меня – ты… Ты же знаешь!

Из испуганных сапфировых глаз по щекам скатывались крупные градины слёз.

– Бекки, меньше драматизма! – сказал, нет, скорее, рявкнул Хантер. С чувством, с экспрессией, с вернувшейся былой злостью и привычной резкостью в словах и тоне. – Мы решим это дома.

Глава 15.2

Я привыкла к другим дождям. В горах шотландского Дамфриса они были совсем не похожи на истерику капризного ребенка, на которую лучше всего просто не обращать внимания, чтобы она побыстрее закончилась. То были настоящие холодные и убийственные, безжалостные и неутомимые дожди; особенно если помнить, что соседняя хлипкая на вид крыша – не говоря уж о ближайшей таверне – вполне могла находиться в сотне миль пути от того места, где тебя застала природная стихия. Сплошная серая водяная стена скрывала от взгляда всё, что находилось больше чем в десятке шагов впереди – хотя ни там, ни в любом другом направлении рассматривать было, собственно, нечего.

Здесь, на равнинах Карлайла, дожди были совсем иного рода, вызывающие скорее улыбку на моём лице, нежели серьёзную озабоченность.

По голове и плечам Хантера резво и весело струилась дождевая вода, ручейками стекала вниз по лицу, впитывалась в насквозь промокший воротник форменного поло.

Я позволила своим пальцам скользнуть по прядям мокрых волос у него на затылке – он уткнулся подбородком в мою макушку.

И мне захотелось… разрыдаться.

Несмотря на секундное проявление нежности, Хантер оставался взвинчен до невозможности. Он буквально