Как загасить звезду - Ольга Играева

— И как же получилось, что вы столкнули его с балкона?

— Что? — Он увидел округлившиеся глаза Алины. — Что? Я? Вы с ума сошли!

Алина вскинулась, секунду смотрела на Костова изумленно. Потом замотала головой: «Нет! Нет!» Костов с изумлением наблюдал, как ее рука дернулась вверх, чтобы осенить себя крестом, пальцы уже сложены щепотью, но остановилась на полпути — видимо, Алина поняла, что в кофейне такое неуместно. Но дрожала всем телом, мелко трясла головой, шептала при этом часто, безостановочно: «Господи! Господи! Господи! Как же вы? Как же вы?»

— Алина Петровна, — начал Костов мягко («Девушка явно в не в себе»). — Вы же сами сказали…

— Что я сказала? Что? Я сказала, что это я поцарапала Абдулова! — выкрикнула Алина так, что эхо ударило в стены маленького зала, и Костов замахал на нее руками: «Тише! Тише!» — Вы ведь за те царапины его арестовали! Как будто Олег перед смертью с кем-то боролся и оставил убийце на щеке отметины! Царапины Абдулова — от меня! От меня! Аркадий Олега не убивал! Я сама так поначалу подумала — от отчаяния, от ужаса, от желания спихнуть на кого-то свою вину… Да о другой вине речь — подумаете еще невесть что. Вину за то, что обманывала Олега, что не устояла перед любопытством — «попробовать» босса на вкус. Я и рожу Абдулову расцарапала в ярости, в бессилии, что уже ничего не поправишь. У нас с ним роман — я врала, что нет. Какая я была дура! Зачем врать? У вас подозрения только множатся и укрепляются. Я этого не делала, и Аркадий не делал…

— Почему вы так уверены насчет Аркадия? — спросил Костов.

— Не знаю. Незачем ему было Олега убивать — не было такой причины, хотя я со зла много чего Абдулову наговорила. Я — не причина, печенкой чую. Он — слишком большой циник, чтобы представить его роковым убийцей, способным загубить свою жизнь из-за женщины. И потом худо-бедно, но Абдулов — современный цивилизованный человек, который усвоил, ему вдолбили, что ревность или собственнический инстинкт — это не комильфо. В нашей богемной среде взгляды передовые… И других причин не было, так — мелочи…

— Какие мелочи?

Алина покосилась на Костова: «Будто не знаете!»

— Телевизионный бизнес — прибыльный, здесь мало кто работает по правилам. Скрытая реклама, лоббирование интересов, заказные сюжеты, продвижение на рынок персон, идей и товаров, «черный» нал — ведь это не новость. Как вы понимаете, Абдулов с Олегом тоже этим грешили. Но… Обыденность. Слишком привычно, повседневно и слишком широко распространено, чтобы служить причиной кровавых разборок.

— Умница вы, Алина, умница, — задумчиво проговорил Костов. — Не по годам умница…

«Издевается, что ли?» — Ее глаза уставились на опера испытующе.

«Не издеваюсь, — ответил он ей взглядом. — Любуюсь и восхищаюсь».

Но девушка так и осталась в недоумении от его последних, вслух произнесенных слов.

Ицковича Костов увидел издали — тот сидел на скамейке, на горле, как палестинский платок, было намотано… обыкновенное махровое полотенце белорусского, определил Костов, производства. Моросил дождь.

— Пойдем, что ли, съедим что-нибудь, час обеденный, — кивнул Костов в сторону передвижной датской сосисочной, стоявшей неподалеку при выходе на бульвар. Они подтянулись под навес, взяли бумажные тарелочки с хот-догами и пива, некоторое время сосредоточенно жевали.

— Ну, — начал Костов. — Что ты хотел мне сказать?

Обращаться на «вы» к Ицковичу у Антона язык не поворачивался, да и тот не понял бы «выканья», решил бы, что его не уважают, а то и подозревают в чем-нибудь неблаговидном.

— Вы Абдулова арестовали… — Витасик приступил к делу издалека. — Это неправильно. Вы на ложном пути. Вы ведь мыслите так: у босса интрижка с Алинкой, которая дама сердца Олега. Не поделили девушку, как самцы во время брачных игр. Вот Абдулов и убрал соперника путем зверского убийства. Ребятки, конечно, самцы и, я бы сказал, жеребцы… Но насчет «не поделили»… Поверьте мне (Ицкович сделал проникновенное выражение лица и прижал лапку к левой стороне груди), дело не в этом. Поверьте мне…

— Это все? — раздраженно спросил Костов.

Вот сука этот Ицкович! Ничего себе! Оказывается, он как последний идиот дал себя заманить в проливной дождь на этот бульвар, чтобы услышать от Ицковича чушь про «поверьте мне!». Надо же так купиться…

— Нет, — мотнул головой Ицкович. — Сейчас я скажу, почему вы должны мне поверить. Моего слова вам, я вижу, мало. Я… нуждаюсь чудовищно. Средств совершенно недостаточно, я весь в долгах, снимаю угол втридорога, за экзамены — по сотне преподавателю, за каждый, учтите… По сотне баксов, само собой. За курсовую приятелю — полтонны. Я ведь в университете не появляюсь — решительно некогда… Мама — старушка в Сасове, племянницы — им каждый месяц сто баксов, а как не поддержать? На пропитание… А одеться? А молодые развлечения? Девушки… Подружке браслетик золотой подарить или жемчуга… Мне бабульки нужны что ни день.

Ицкович причитал и плакался, сгорбившись, прожевывая сосиску с булкой. Длинные мокрые курчавые волосы понуро висели вдоль щек параллельно длинному носу, маленькие близко посаженные черные глаза смотрели жалостливо. Костов решил, что сейчас же купит Витасику еще один хот-дог — это все, что он мог сделать для неимущего студента. Но бог свидетель, он никак не мог врубиться, какое все это имеет отношение к убийству Лосского.

— Вы станете меня осуждать? Не надо, не надо судить — никого не надо. И меня не надо — я хотел, чтобы все разошлись цивилизованно, а если я при этом немного заработаю, так ведь это за труды. Я бы даже сказал, за труды весьма деликатного свойства.

— Какие труды-то? — не выдержал Костов.

Витасик поглядел на него, как на недоумка, — что же ты, мент, мол, до сих пор не врубился? Тяжко вздохнул на тупость опера.

— А то не деликатного! Попробуйте-ка сунуться с таким предложением к любому мужику — хорошо, если только по морде схлопочешь! А я когда с этой идеей к Абдулову подкатил — чего угодно от него ждал! Хотя, если честно, я просчитал, что ему мой прожект ко двору придется. Самолюбив он очень, ему бабу с другим делить непривычно… Очень его заедало, что Алинка сперва на Лосского глаз положила, а потом уж ему дала… И дала-то так — не до конца. Не так, чтобы до гроба твоя с потрохами. А ему хотелось, чтобы помирала по нему девушка, чтобы пропадала по нему… Надо же было подход к нему найти, убедить, аргументы привести. Не понимаете? Вот вы считаете, что Абдулов с Лосским схлестнулись из-за Алинки. Ерунда это. Это не причина — вообще не причина и не повод для убийства. Я вам скажу… Незадолго до смерти Олежка с Аркадием вели переговоры по поводу Алинки. При моем посредничестве. Речь шла о том, чтобы урегулировать ситуацию цивилизованно к обоюдной выгоде сторон. Я пришел к боссу и говорю — мол, вижу, как вы извелись, помочь хочу, почему бы мне от вашего имени не переговорить с Олегом? Не волнуйтесь, все будет в высшей степени деликатно, и уверяю вас, что он воспримет мое обращение. Словом, через меня Абдулов предлагал Олежке отступного — сколько, не скажу ни за что… И они ДОГОВОРИЛИСЬ. Я точно знаю: Абдулов заплатил. Полностью. Сколько договаривались. Я сам получил скромные комиссионные, процент от сделки. В тот самый вечер Олег должен был — по условиям контракта, джентльменского, разумеется, — с Алинкой расстаться. Важное обстоятельство — девушка ничего не должна была знать об их договоренности… Она и не знала. Уж понятия не имею, как ей там Олежка голову дурил, как объяснял. Не зря они тогда так шумно ссорились перед лифтом… Олег, видно, слово держал. Ну подумайте, зачем при этих условиях Абдулову требовалась смерть Лосского? Она ему не требовалась — как дважды два.