Белый туман - Жаклин Рединг

Гэбриел еще некоторое время любовался ими, стоя в дверях, после чего без единого слова повернулся и зашагал прочь. Слыша доносящиеся до него звуки колыбельной, вспоминая с щемящей болью в сердце, как нежно гувернантка поглаживала лоб Джулианы, когда та погрузилась в сон, Гэбриел вдруг понял, что просто пытается обмануть самого себя.

Элинор стояла в дверях кабинета лорда Данвина, молча наблюдая за ним. Утром виконт передал ей через Фергуса записку, в которой просил явиться к нему сразу же, как только представится возможность. Прошло уже несколько часов, а она все тянула. Элинор не спеша позавтракала на кухне, затем некоторое время провела в детской вместе с Джулианой, читая ей стихи. Она понимала, что после того, что произошло накануне, вряд ли их разговор с виконтом сулит ей что-нибудь хорошее. Очевидно, он собирался уволить ее за вчерашнюю оплошность. Но, как бы то ни было, она не могла без конца оттягивать неизбежное.

Несмотря на то что Джулиана за ночь заметно успокоилась, со стороны казалось, что она еще больше ушла в себя. Теперь девочка не проявляла интереса даже к подзорной трубе и снова сидела в одиночестве на своем обычном месте у окна.

Время близилось к полудню, часы не так давно пробили одиннадцать, и виконт расположился за своим письменным столом, быстро выводя на листе бумаги какие-то каракули. Рядом со столом на подносе стоял заварной чайник. На сей раз он снял сюртук, оставшись в своем повседневном костюме, состоявшем из килта и простой батистовой рубашки, рукава которой были закатаны выше локтей. Единственный луч света, проникавший сквозь портьеры за его спиной, падал как раз на то место, где стояли его письменные принадлежности, и Элинор невольно спрашивала себя, не потому ли он выбрал именно это место для стола.

Пока Элинор разглядывала его, Данвин небрежным жестом откинул со лба темные волосы и потер глаза за стеклами очков. Этот человек был совершенно не похож на тех, с кем ей приходилось общаться прежде. Всю свою жизнь она провела в окружении мужчин из высшего общества, большую часть которых составляли пустые щеголи, имевшие привычку нюхать табак, носить высокие накрахмаленные воротники, делавшие их похожими на страусов, и целыми днями спорить о том, с какой ноги следует начинать поклон, чтобы не отстать от веяний моды. Но этот неустрашимый и загадочный шотландец оказался настолько далеким от привычного для нее образа, насколько это вообще возможно было себе представить. Начисто лишенный фатовства, он чуждался условностей и вместе с тем обладал врожденным благородством, отличаясь необычайной душевной и телесной силой, почти первозданной по своей сути. При всей грубоватой импозантности его облика в нем чувствовалась та скрытая мощь, которая не нуждается в похвальбе или рисовке, чтобы привлечь к себе внимание других. Его высокий рост и само его присутствие делали это за него. Однако самым примечательным в его лице, по мнению Элинор, были глаза. Темные, полные притягательной силы и ума, они обладали поразительной способностью передать с помощью одного-единственного взгляда все, что он думал и чувствовал, без слов. Однако те же самые глаза спустя какое-нибудь мгновение могли стать загадочными и непроницаемыми, как безлунная ночь.

Элинор часто задавалась вопросом, улыбался ли он когда-нибудь вообще. Беспечность, по-видимому, не была ему свойственна. Ей хотелось знать, что заставило его столь тщательно оберегать свое сердце. И еще - что чувствуешь, когда тебя касается его рука…

Элинор покачала головой, возвращаясь к действительности - а именно к тому, что заставило Данвина в это утро вызвать ее к себе в кабинет. Она тихо постучала в дверь:

– Вы хотели меня видеть, милорд?

Виконт тут же поднял глаза от письма, на миг встретившись с ней взглядом. Затем он снял очки и отложил в сторону перо.

– Пожалуйста, заходите, мисс Харт.

Голос его звучал сухо, деловито и так бесстрастно, что ее пробрала дрожь. Она медленно вошла в комнату, стараясь не обращать внимания на притаившееся в душе чувство страха, и, подойдя к столу, расположилась в кресле перед ним. Пригладив юбки на коленях, Элинор посмотрела на виконта. Данвин молча изучал ее. Пальцы его рук были стиснуты, губы сжались в жесткую линию. Боже правый, похоже, он и в самом деле собирался ее уволить!

– Как вы уже, наверное, догадались, мисс Харт, я вызвал вас сюда, чтобы обсудить вчерашнее происшествие с Джулианой.

– Милорд, я…

Он поднял руку:

– Прошу вас, мисс Харт, дайте мне закончить.

– Нет, милорд. Сначала я должна вам кое-что сказать.

Элинор подалась вперед в кресле, старательно отводя взор от его ошеломленного лица и сосредоточив все внимание на маленькой фарфоровой фигурке дельфина, стоявшей у него на столе. Если уж на то пошло, она намеревалась высказаться прежде, чем он прикажет ей упаковывать вещи.

– В этом нет необходимости, милорд. Я и так знаю заранее все, о чем вы хотели со мною говорить.

Виконт откинулся на спинку кресла, сложив перед собой руки и недоверчиво приподняв бровь:

– Вот как?

– Да. Вы собираетесь уволить меня после того, что произошло вчера. Но я хочу, чтобы вы знали: я ни за что не брошу на произвол судьбы этого ребенка.

Элинор понимала, что позволила чувствам взять над собой верх, и потому сбавила тон.

– Вы, конечно, думаете, - продолжала она, глядя ему прямо в глаза, - что совершили ошибку, взяв меня на это место, однако вы ошибаетесь. Я могу помочь Джулиане. Вы сами видели, сколько радости было на ее лице, когда она смотрела через подзорную трубу, и как она начала мне отвечать. Я понятия не имею, что вызвало у Джулианы вчера подобную реакцию, но, пожалуйста, не позволяйте моей небрежности поставить крест на ее дальнейших успехах. Вам не нужно платить мне, милорд. Я готова остаться здесь даже без жалованья и продолжать заниматься с Джулианой, несмотря ни на что.

Виконт молча сидел за столом, обдумывая ее слова, пока часы за его спиной отсчитывали одну томительную минуту за другой. По его лицу совершенно невозможно было понять, о чем он думал и удалось ли ей его переубедить. Наконец он ответил:

– Что ж, очень хорошо, мисс Харт. Ваши доводы кажутся мне достаточно вескими. Вы можете остаться в замке.

– О!

От внимания Гэбриела не ускользнуло выражение неуверенности, промелькнувшее в ее глазах. Эта женщина была подобна открытой книге - по мимике ее лица легко было догадаться о ее мыслях. Она явно не предполагала, что он сдастся так быстро, и, без сомнения, провела все утро, подыскивая убедительные аргументы, которые помешали бы ему ее прогнать. Его неожиданная уступчивость Элинор озадачила, - возможно, она даже усомнилась в том, правильно ли его расслышала, - но затем снова подняла на него глаза. Ей не потребовалось много времени, чтобы обо всем догадаться:

– Вы ведь и не собирались меня увольнять, не так ли, милорд?

Он сумел только покачать в ответ головой, скрывая за видимым равнодушием улыбку.