Вор - Сильвия Мерседес

— Ilrune petmenor. Mythanar awl sarlino cor…

Перед глазами все замерцало, заклинание играло с его разумом, меняло восприятие. Прошлой ночью оно послало его взгляд глубоко во тьму Кошмара, пробило тени, которые не мог пронзить взгляд смертных глаз.

В этот раз была не тьма, а мерцающий опасный свет, который медленно проступил перед его глазами. Чары вели его взгляд сквозь вуали времени, давая увидеть тени прошлого. Не совсем тени. Скорее… отголоски света. Силуэты энергии, которая оставила следы на ткани реальности.

Он смотрел на движения на пляже, виверны кружили сверху, неловко опускались и ковыляли по песку. Волны набегали на пляж.

Он смотрел, как тонкая легкая фигура приблизилась по пляжу, волосы развевались за ней на ветру, она убежала в море, ее прогнали крылья, такие яркие, что он чуть не закрыл глаза, чтобы порвать заклинание.

Вместо этого он прошел дальше во времени, пока не увидел свой силуэт на коленях у камней, когда он высвободил маленькую виверну. Но это было недостаточно далеко. Он давил, ощущая границы заклинания. Оно было не особенно сильным, ранние старания в дни его обучения, и он не ожидал, что применит его. Тогда его силы росли почти каждый день, и возвращение к заклинаниям юности и детства было бы бесполезной тратой усилий и таланта.

Но теперь он был рад каждому сбереженному заклинанию. Без этих мелочей он не прожил бы так долго на Роузварде.

Мерцающие огни вдруг стали ярче. Соран резко вдохнул. Появилась новая картинка, существо приблизилось по пляжу, двигаясь легко, словно мысль. Силуэт был неясным. Он был уверен только в четырех ногах и сильной длинной шее.

Что-то маленькое бежало по земле перед существом: его виверна волочила порванное крыло за собой, убегая. Крупное существо гнало ее в камни, и виверна, увидев брешь, попыталась втиснуться в убежище, но вместо этого застряла. И закричала от ужаса.

Хищник замедлился, осторожнее пошел по неровной земле. Соран заметил изящные ноги, высекающие искры из камней. Он увидел, как поднялась сильная шея, и силуэт, похожий на длинный меч, сверкнул перед его глазами.

В следующий миг виверны напали стаей. Их вызвали крики их брата, они спикировали на существо, их было слишком много, они двигались слишком быстро, чтобы существо могло защититься. Существо, казалось, встало на задние ноги, било по воздуху передними. Но виверн было слишком много, и вскоре оно повернулось, прыгнуло дугой над камнями и побежало по пляжу. Половина стаи полетела за ним, а другая половина летала над пострадавшим товарищем какое-то время, пока виверна жалобно просила помощи.

Жжение опалило разум Сорана, и чары стали расплетаться. Он перешел черту. Он поспешил моргнуть и разбить чары, пока они не рухнули сами, что могло повредить его смертным глазам. Он не двигался пару секунд, его холодные ладони прижимались к лицу, к глазницам, ждал, пока яркость угаснет.

Он поднял взгляд, посмотрел на тихий пустой пляж. От случившегося вчера не осталось ни следа. Он повернулся в ту сторону, куда убежал хищник. Гримаса исказила его рот.

— Итак, — прошептал он в бороду, — один из них попал сюда.

Ругаясь под нос, он пошел по пляжу, пока он не стал острыми камнями и пенной водой. Он не видел тропы на скалах, которую мог использовать. Но существа фейри могли вести себя иначе. Существо могло забраться по скале, не переживая, чтобы сбежать от виверн. Или оно могло убежать по воде с Роузварда к своим берегам.

Соран смотрел на море, искал берег среди вуали. Ему показалось, что он заметил берег вдали, зеленый пейзаж под ярким солнцем. Но он не верил, что существо фейри вернулось туда, где ему было место. Теперь оно было в Роузварде, и оно тут останется, пока ему не надоест охотиться.

Ругаясь, Соран вернулся и поднялся по узкой тропе. Он должен найти этого зверя, но прямое столкновение будет безнадежным. Может, он сможет оставить ловушку для него? Но ему нужны были чары сильнее, чем те, которые он взял с собой.

Он добрался до вершины тропы, сделал три шага к маяку. Он не сделал четвертый, крик разорвал воздух.

Соран в потрясении медленно повернулся к Дорнрайсу. Там были его виверны, он видел их в небе, стая улетала во все стороны.

Он ошибся? Он точно ошибся, ему это показалось. Его мозг пострадал от того старого заклинания.

Он не мог слышать голос смертной девушки.

Он ждал, привстав на носочках, дожидаясь второго крика. Но его не было. Он задерживал дыхание, пока не пришлось вдохнуть. А потом ругательство вырвалось из легких.

Он побежал вдоль края утеса, мантия развевалась за ним.

* * *

Скорбная песнь звенела снова и снова, била по душе Ниллы своей красотой и тревогой.

Какая-то ее часть понимала, что тут работали чары. Если бы она была в своем разуме, она не побежала бы стремглав к стае опасных виверн. Что она могла сделать против стаи? Они были меньше драконов, но у них было достаточно зубов и когтей, чтобы даже храбрый путник занервничал. Она еще не заметила огонь, но не была уверена, что они не могли им атаковать.

Но против всех суждений она шла вперед. Она обогнула выступ скалы, тропа привела ее к низким кустам, и там Нилла остановилась.

Виверны собрались в небе, по очереди пикировали потоком беспощадной атаки, били по одному врагу, а потом улетали и возвращались к стае сверху. Эффект создавал бурю крыльев, чешуи и жутких воплей. Облака красок были яркими, крылья вспыхивали на солнце.

Но Нилла едва их видела. Ее взгляд тут же привлекла их мишень.

Это был единорог.

Она слышала истории и песни о таких существах, видела их на гобеленах и мозаиках. Но она не представляла, что увидит сама что-то такое идеальное, сияющие и чистое. Он был не таким большим, как лошадь, по форме и пропорциям напоминал оленя, на челюсти была небольшая прядка шелковистой бороды. Гордый витой рог торчал из его лба, ловил свет и отражал его, как граненый кристалл, переливался радугой лучше кристалла в диадеме королевы. Сильные мышцы двигались под бархатной шерсткой, но его ноги были тонкими и изящными. Нилла могла представить, как они ломаются пополам от неловкого шага по этим камням.

Кровь текла серебряными ручьями по белой шерсти существа. Вид разрывал сердце, но было так красиво, что это только усиливало сияющую ауру единорога. Он издал красивый и трагичный вопль, поднялся на дыбы и ударил по нападающим рогом.

Но десятки виверн летели со всех углов, и хоть единорог был легким на острых раздвоенных копытах, виверны были слишком быстрыми. Одна оставила порез на шелковистой шее единорога, задела его мягкую гриву. Единорог повернулся, метая головой, жест был таким красивым, хоть и диким от отчаяния. Другая виверна напала на его спину, когти почти задели мишень.

Миг, который длился вечность, Нилла стояла на месте, раскрыв рот, не веря глазам, не понимая странную смесь красоты и ужаса, танец смерти и жизни, играющий перед ее ошеломленными смертными глазами. А потом что-то в ней лопнуло.