Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах - Генри Каттнер

этого полумифического манускрипта. В его обширной библиотеке встречались такие имена, как Синистрари[8], Занкерий и печально известный Гужено де Муссо[9], а в сейфе своей библиотеки он, по слухам, хранил солидный альбом, заполненный выписками из таких фантастических источников, как «Книга Карнака», грандиозный «Шестидесятизначник»[10] и кощунственный «Старший ключ», о котором рассказывают, что на земле существует лишь два его экземпляра.

Не приходится удивляться, что двум студентам не терпелось сорвать покров неведомого и узреть потрясающие воображение тайны, о которых так осторожно намекает Скотт. В дневнике Эдмонд признался, что прямой причиной трагедии стало его собственное любопытство.

И тем не менее приобрел брошюру Людвиг, и они с Эдмондом принялись изучать ее на квартире последнего. Эдмонд описал книжицу достаточно четко, поэтому странно, что ни один библиофил не смог ее идентифицировать. Если верить дневнику, она была невелика, примерно четыре дюйма на пять, переплетена в обложку из грубой оберточной бумаги и от возраста пожелтела и крошилась. Печать – шрифтом восемнадцатого века с «длинной s» – была небрежной, и в книге не значилось ни выходных данных, ни имени издателя. Она насчитывала восемь страниц, семь из которых были наполнены, по выражению Эдмонда, обычными софизмами о мистике, но на последней приводились конкретные указания по достижению того, что нынче называется «выходом в астрал».

В общих чертах процесс был обоим студентам знаком. Их исследования позволили им узнать, что душа – или на современном оккультном языке «астральное тело» – считается эфирным двойником, призраком, способным проецироваться на расстояние. Но что касается конкретных инструкций – это была необычная находка. К тому же инструкции казались не слишком сложны в исполнении. Эдмонд намеренно темнит о приготовлениях, но нетрудно сделать вывод, что для получения необходимых ингредиентов два студента посетили несколько аптек; где они раздобыли cannabis indica[11], позже обнаруженную на месте трагедии, – загадка, но, разумеется, не из тех, которые не поддаются решению.

Пятнадцатого августа Людвиг – очевидно, не поставив в известность Эдмонда – послал авиапочтой письмо Скотту, где описал брошюру и ее содержание и спросил совета.

В ночь на девятнадцатое августа, приблизительно через полчаса после того, как Кеннет Скотт получил письмо Людвига, два молодых оккультиста затеяли свой трагический эксперимент.

Позже Эдмонд корил во всем себя. В дневнике он упоминает обеспокоенность Людвига, словно тот чувствовал некую скрытую опасность. Людвиг предложил повременить с опытом несколько дней, но Эдмонд посмеялся над его страхами. В конце концов молодые люди сложили требуемые ингредиенты в жаровню и подожгли смесь.

Они осуществили и другие приготовления, но Эдмонд говорит о них довольно уклончиво. У него бегло проскальзывает пара упоминаний о «семисвечнике» и «инфрацвете», но что скрывается за этими терминами, понять не удается. Двое молодых людей решили попробовать спроецировать свои астральные тела через весь континент. Целью была попытка связаться с Кеннетом Скоттом. Во всем этом явственно слышится нотка юношеского тщеславия.

Cannabis indica входила в смесь на жаровне как один из ингредиентов, что подтверждает и химический анализ. Именно присутствие индийского наркотика многих побудило считать, что позднейшие записи в дневнике Эдмонда порождены таким ненадежным источником, как фантомы опиумного или гашишного опьянения, которые приняли такие причудливые формы исключительно потому, что обоих студентов в то время крайне занимали соответствующие темы. Эдмонду снилось, что он видит дом Скотта в Балтиморе. Но необходимо помнить, что до этого он много смотрел на фотографию этого дома, которую поставил перед собой на столе, и сознательно желал к этому дому отправиться. Иными словами, нет ничего более логичного, чем то, что Эдмонд попросту увидел во сне предмет, который желал увидеть.

Но точно такое же видение посетило и Людвига, или, по крайней мере, так он впоследствии утверждал – если, конечно, в этой записи Эдмонд не лжет. По мнению профессора Перри Л. Льюиса, признанного эксперта в области сновидений, Эдмонд во время гашишного опьянения говорил о своих иллюзиях вслух, не имея к тому сознательного намерения и позднее не сохранив об этом никаких воспоминаний. А Людвиг, как в гипнотическом трансе, всего лишь видел фантазмы, вызванные у него в мозгу словами Эдмонда.

Эдмонд указывает в дневнике, что, понаблюдав несколько минут за горящей жаровней, впал в состояние дремоты, но различал окружающую обстановку четко, хоть и с некоторыми любопытными изменениями, которые можно приписать исключительно действию наркотика. Курильщик марихуаны видит, как крошечная каморка превращается в огромную сводчатую залу; точно так же Эдмонд утверждал, что комната, в которой он сидел, словно бы увеличивается в размерах. Но, как ни странно, этот рост был неестественного свойства: постепенно искажалась геометрия комнаты. Эдмонд подчеркивает этот момент, не пытаясь объяснить его. Когда именно сдвиг стал заметным, он не упоминает, но в какой-то момент юноша оказался в центре помещения, которое хоть и узнавалось как его собственное, изменялось до тех пор, пока не сошлось в определенной точке.

Здесь заметки почти утрачивают связность. Эдмонду явно непросто описать, что представлялось ему в этих видениях. Все линии и изгибы комнаты, со странной настойчивостью повторяет он, словно указывали на одну конкретную точку: жаровню, где тлела смесь одурманивающих веществ и химикатов.

Постепенно в его уши проник очень тихий настойчивый звон, но стал сходить на нет и наконец полностью затих. В тот момент Эдмонд приписал звук действию наркотика. Лишь позднее он узнал об отчаянных попытках Скотта пробиться к нему посредством междугородного телефонного звонка. Пронзительный сигнал телефона мало-помалу ослабел и умолк.

Эдмонд был по натуре испытателем. Он старался перемещать взгляд на конкретные объекты, которые помнил: на вазу, на лампу, на стол. Но комната, казалось, обладала необъяснимой вязкой текучестью, и он неизменно обнаруживал, что его взгляд скользит вдоль искривленных линий и закруглений и вновь оказывается устремлен на жаровню. Тогда-то Эдмонд и осознал, что в этом месте происходит нечто необычное.

Смесь уже не тлела. Вместо нее внутри жаровни выстраивалось странное кристаллическое образование. Описать этот объект Эдмонд не нашел возможным. Он смог лишь сказать, что кристалл казался продолжением искривленных линий комнаты, уводил их за пределы точки, в которой они сходились. Очевидно, не ощущая безумности подобного концепта, он далее указывает, что его глаза начинали болеть, когда он рассматривал кристаллический объект, но он не мог отвести взгляд.

Кристалл тянул Эдмонда к себе. Тот почувствовал резкое и мучительное притяжение, в воздухе зазвучал высокий монотонный гул, и внезапно с нарастающей скоростью Эдмонд поплыл к предмету в жаровне. Кристалл всосал его – такова необъяснимая фраза самого Эдмонда. На мгновение он ощутил невероятный холод, а затем ему явилось